Красное зарево над Кладно - [120]

«7. Снабжение повсюду взять под контроль рабочих.

8. Все пустующие квартиры и всякая лишняя площадь должны быть отданы тем, у кого нет жилья. Пусть рабочие обсудят это со всей серьезностью. Поскольку парламент и правительство полностью обманули рабочих в вопросе социализации как крупных поместий, так и крупнейших промышленных предприятий, рабочий класс обязан обдумать со всей серьезностью, какие меры следует ему предпринять, для того чтобы социализация была проведена на тех предприятиях, которые бесспорно созрели для этого и уже подвинуты до такого состояния, когда решение нельзя больше откладывать».

— Чтоб им провалиться! Почему все так округляют? Кто может отсюда что-нибудь извлечь для себя? Как мы у себя на Смечно можем знать, созрело ли поместье Клам-Мартиницев для социализма, — созрело или не созрело? Мы уже давно выгнали из Смечно господина графа.

— Значит, он у вас уже созрел. А у нас-то монахи бржевновские, бенедиктинцы. Созрели они уже или еще не созрели? Можем мы экспроприировать их владения?

— Подожди! Чего ты толкуешь об экспроприации? Разве ты не слышал? Ты не можешь его экспроприировать. Ты должен только подвинуть его до такого состояния, чтобы нельзя было больше его экспроприацию откладывать.

— Да оставь ты, кто же это будет подвигать поместье? Сразу видно, что ты железнодорожник. У нас нельзя толковать ни о каком подвигании поместий. У нас народ простой. Им слова нужно на лопате подавать. Либо забирай, либо не забирай. На бумаге-то можно написать. Как говорится, бумага стерпит. Но если хочешь, чтобы люди сделали что-нибудь толковое, ты должен им по-чешски сказать, как и что они должны делать. Подождите! Не перебивайте меня все время. Ну, какие там еще требования? Никаких? Чорт возьми, товарищи, этого мало для всеобщей стачки. Неужели, правда, в этом воззвании больше ничего нет?

— Тут еще есть заключение.

— Так читай его!

«Рабочие!

Положение, в которое нас вовлекли правительство и предатели социализма, входящие в него, серьезно потому, что масса рабочих была приведена в движение помимо своей воли. Все мы были поставлены вне закона. Мы используем это положение не только для защиты того, что было у рабочих отнято, но также и для наступления за великие требования рабочего класса.

Мы не позволим украсть у нас гражданские свободы. Мы не позволим с помощью правительственной политики красть у нас рабочее имущество! Вставайте на борьбу против дороговизны и за повышение заработной платы для всех рабочих! Вставайте на борьбу против спекулянтов, поднимайтесь на борьбу за контроль над всем промышленным и сельскохозяйственным производством, за советы рабочих на предприятиях!

Речь идет о великих требованиях эпохи, которые должны быть выставлены. Эти требования прежде всего состоят в проведении социализации и в подготовке к экспроприации крупнейших предприятий и поместий, эти требования всегда выдвигали и продолжают выдвигать широчайшие народные слои.

Дисциплинированно и в строгом порядке, но твердо вперед, рабочие!

Исполнительный комитет Чехословацкой социал-демократической рабочей партии (левицы)».

— Как ты читал там, вначале? «Помимо своей воли рабочие массы были приведены в движение!» Как это? Значит, партия этого не хотела? А если не хотела, то зачем призывает к всеобщей стачке? Руководство должно знать, подходящее это время для решительного боя или нет. Зачем позволять, чтобы нас вовлекали в движение против собственной воли? Нет, товарищи, нам все время чего-то недостает. Сдается, что и эта наша нынешняя партия не является той революционной партией, которая нам нужна. Все время что-то не так. Это не само собой вышло, что мы не приняли на съезде условий Коммунистического Интернационала. Мы боялись назваться настоящим именем. Мы думали, что если и дальше будем называться социал-демократами, то нам это поможет. Нам оставят Народный дом и типографию. Закон будет на нашей стороне. Чорта с два — на нашей! Для чего хвастаться, что я остался социал-демократом, когда меня в деревне никто не называет иначе, как коммунист и большевик? Ты прав. Дело-то тут даже не в названии. Дело в том, чтобы не бояться выполнить условия. У нас в теперешней левице тоже есть еще много людей, которые разыгрывают из себя революционеров. Когда им приходится выполнять условия, они почесываются и находят массу отговорок. «Широчайшие народные слои ставят требования». Как может говорить так руководство партии в решительный момент, когда надо мобилизовать массы на борьбу? Почему не сказать прямо: «Мы, руководство партии, выставляем эти требования. Мы выставляем их потому, что они являются требованиями широчайших слоев народа. Мы организуем борьбу за эти требования и становимся во главе этой борьбы». Вот это был бы ясный, революционный разговор. Вот как должно было бы говорить руководство нашей левицы, если б мы были уже революционной партией. Но мы не являемся ею, товарищи. Придется нам еще много учиться. Поэтому обдумаем вместе, товарищи. Нужно хоть в Кладно ясно сказать, чего мы хотим и как себе это представляем. Что должны делать люди на заводах, на шахтах, в имениях и в поселках.