Красное зарево над Кладно - [112]

Борьба пролетариата против демократических республик должна вестись так же остро, как велась она против монархий.

Целью пролетариата может быть только социалистическая республика, где не будет ни аристократов, ни господ капиталистов и где будет управлять сам пролетариат.

Шаг к такой социалистической республике был сделан еще 14 октября 1918 года. Но попытка не удалась, потому что люди, решившие бороться за социализм, объединились с социал-патриотическими элементами, с элементами ненадежными, которые подорвали и испортили все дело.

Путь, который прошел пролетариат за время существования Чехословацкой республики, свидетельствует о том, что за эти два года пролетариат многому научился и накопил большой опыт. Сегодня уже нет причин оглядываться на социал-патриотов. Сегодня организация чехословацкого пролетариата чиста и нерушима, так как мелкобуржуазные и социал-патриотические элементы сами из нее вышли. Отныне борьба пойдет только на один фронт, и здесь нельзя не победить. Слишком велико наше численное, организационное и идеологическое превосходство над противником.

Сегодня чехословацкий пролетариат уже не охвачен иллюзиями о счастливом будущем в «демократической республике». Видно, этот опыт был хорош, видно, он был нужен. А теперь наступил момент, когда надо извлечь из него пользу. Теперь наступил момент, когда надо вернуться к идеалу 14 октября 1918 года. Наступила пора. К борьбе за старый социалистический идеал!

После победы национальной — за победу социальную! За социальную революцию! За социалистическую Чехословацкую республику!

Кладно, 14 октября 1920 г.»

Таковы взгляды кладненских рабочих, выраженные после двухлетнего существования буржуазно-демократической республики. Практический опыт их многому научил. Если буржуазии предоставить право эксплуатировать, то все останется попрежнему, ничего не изменится — будь то монархия или демократическая республика. Трудящиеся будут работать как каторжные и страдать. Но кладненцы работать как каторжные и страдать не желают. Поэтому они восставали во времена австрийского господства. Восстали 14 октября 1918 года. Восстают и теперь и готовы бороться до тех пор, пока не будет свергнуто капиталистическое господство. Шахты и заводы должны быть социализированы.

Ноябрь, время после обеда. Тонда направляется на Пругон к Ванеку. С ним идут его дочери, Маня и Иржина. Они упросили отца взять их с собой к Ванеку посмотреть кроликов.

— Хорошо, что ты иногда все-таки вспоминаешь о детях. Мы теперь видим тебя едва ли не меньше, чем когда ты был на войне, — ворчит Маржка, одевая детей.

— Но, мама, когда папа был на войне, мы с ним никогда не ходили смотреть кроликов. А теперь он с нами ходит даже на Скалку. На прошлой неделе мы были там около пруда. Ты ведь тоже с нами была. Помнишь, как ты себе намочила туфли, — протестуют дети, защищая отца.

— Ну, это мне знакомо. Папа с вами умеет ладить. Всегда вас подкупит. Идите уж! Когда уберусь и вымою посуду, я тоже туда приду. Не измажьтесь около этих кроликов! Следи за ними, папа! Нет, лучше скажи жене Ванека, чтоб посмотрела за детьми. Когда вы с Ванеком разговоритесь, то вообще не замечаете, что творится вокруг вас, — облегчила себе душу Маржка, с добродушной улыбкой глядя вслед уходящим.

— Бог помочь, товарищ. Мы пришли смотреть кроликов. Как они у тебя плодятся? — начинает Тонда разговор, входя во двор Ванека.

— Эх, говорить-то не о чем, не до этого, — угрюмо отвечает Ванек.

— А если бы не я и вовсе погибли бы. Заведет их, а ты потом возись с ними, — жалуется жена Ванека. — Пойдемте, девочки! Я вам покажу, как живут наши малютки, а мужчин тут оставим. Они опять будут разговаривать только о политике.

— Товарищ, Маржка просит тебя присмотреть, чтобы дети не измазали себе платья, — обращается к ней Тонда.

— Об этом можешь не напоминать. Маржка знает, что ты за ними не углядел бы, правда? Почему она не пришла?

— Да она убирается и моет посуду. Обещала, что тоже придет. А что же ты изменил кроликам? — спрашивает Тонда у Ванека.

— Разве теперь есть время о них думать? У меня голова полна другими заботами.

— Какие же у тебя заботы?

— Он еще спрашивает! Как будто мало забот! Много есть такого, что мне не нравится. Все идет не так, как должно. Скажи мне откровенно, почему на съезде не обсуждался вопрос о вступлении в III Интернационал? Почему это откладывается?

— Многие товарищи и руководство считают, что было бы преждевременным изменить наименование партии на коммунистическую, особенно если принять во внимание имущество, Народный дом и типографию.

— Имущество, вечно это несчастное имущество, как будто все дело и вправду заключается лишь в Народном доме, типографии и так далее. Вот посмотри, Тонда, я читаю и изучаю последнее воззвание наших левых:

«Левица социал-демократической партии ведет спор о Народном доме на Гибернской улице и о его предприятиях».

«Левица предъявляет претензии на Народный дом для размещения в нем Исполнительного комитета, избранного на съезде партии 25—28 сентября 1920 года».

«На стороне правицы суд; правица созывает съезд на 26 ноября».

«Этот съезд и вся правица в целом не могла и не имеет права претендовать на Народный дом. Огромное большинство партии идет с левицей, и ей принадлежат предприятия Народного дома».