Красное и Коричневое. Книга о советском нацизме - [63]

В первые дни войны немцы уничтожили тысячи самолетов, ни разу не поднявшихся в воз-дух, тысячи не расчехленных танков. Красная армия, лишенная квалифицированных командиров, превратилась в бестолково мечущееся стадо. Десятки дивизий попали в окружение, из которого выбирались лишь небольшие группки солдат. За четыре месяца около четырех миллионов советских воинов — почти весь состав армии, находившейся под ружьем к началу войны, — погибли или попали в плен. Враг занял обширнейшие территории, вплотную подступил к Москве. Сталин в отчаянии объяснял в те дни чудом уцелевшему в период чисток маршалу Коневу, что он не предатель и не изменник, он просто допустил ошибку, переоценив значение конницы.10 Такая вот вышла досадная ошибка...

Однако об этом признании вождя народов стало известно только через 47 лет. Те, кто платил своими жизнями за "ошибку", ни о чем не подозревали.

"Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!"11 — вот все, что мог предложить спешно мобилизованным новобранцам Верховный главнокомандующий.

Ныне, присно, во веки веков, старина.

И цена есть цена, и война есть война.

172

И всегда хорошо, если честь спасена,

Если другом надежно прикрыта спина.

Чистоту, простоту мы у древних берем.

Саги, сказки из прошлого тащим,

Потому что добро остается добром

В прошлом, будущем и настоящем.

Добро остается добром, а зло — злом, об этом пел Высоцкий. Со спины красноармейцев прикрывали не тени великих предков, а заградотряды. Кто шел под ураганный огонь, имел шансы выжить; шаг назад означал верную смерть и несмываемый позор. Через четыре года, торжествуя победу, Сталин поднял тост за "здоровье нашего Советского народа и, прежде всего, русского народа". За что же Сталин так восславил "руководящий" народ? За "ясный ум, стойкий характер и терпение".

"У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-42 г.г., — пояснил Сталин. — Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство... Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы".12

Не знаю чего больше в этом тосте вождя: грубой лести или циничного презрения к русскому народу за то, что тот не нашел в себе сил сказать кровавому деспоту: "пошел прочь!" Но другие народы, затерроризированные и оболваненные не меньше русских, проявили такое же "терпение". Их Сталин вовсе сбросил со счета. Русский народ, как самый большой и могущественный, был единственный, которого тиран боялся в начале войны. А когда война кончилась, потребовал от него новых лишений, за которые вознаграждал все тем же: гнет и приниженность настоящего компенсировались величием прошлого.

К теням великих полководцев добавились тени ученых, изобреталей, писателей, художни-ков... Борьба за русский приоритет и против низкопоклонства безродных космополитов стали основой государственной политики. Как в свое время Гитлер, Сталин обяснил обывателю, что тот принадлежит к самому лучше-

173

му и талантливому народу, а виноваты в его бедах театральные критики и врачи-отравители с еврейскими фамилиями.

— Вам не кажется, что ваша деятельность перекликается с линией Сталина, когда он взял курс на насаждение патриотизма? — спросил я Сычева. — Тогда особенно усиленно прославляли героев прошлого, воспевали подвиги — какие были и каких не было.

— Мы от чистого сердца действуем, именно возрождая святое. У нас помыслы чисты и святы, — твердо ответил Игорь Сергеевич.

— Что же в прошлом русского народа надо считать святым, а что несвятым? Как отделить одно от другого?

Озадаченный Игорь Сычев попытался сформулировать:

— Свято все то, что хранит великая память нашей истории и нашего народа.

— Что же хранит, а чего не хранит "великая память"? — допытывался я, не довольствуясь общими фразами.

Еще более озадаченный, Сычев снова стал говорить о Куликовской битве, о войне 1812 года, о подвигах Александра Невского.

— Значит, под святым вы понимаете славу русского оружия? — решил я помочь собесед-нику.

Он с готовностью ухватился за эту подсказку.

— Ну если так, да. Слава русского оружия! А что касается тенденции на возрождение исторического наследия при Сталине, то ему нельзя это поставить в укор. Мы от тех времен имеем прекрасные фильмы. И "Иван Грозный", и "Петр Первый", и другие. Масса фильмов, которые воспитывают в народе патриотизм.

Я не стал затевать спор о патриотических фильмах сталинской поры. Некоторые из них были сделаны крупными мастерами и оставляли сильное впечатление. Я покривил бы душой, если бы сказал, что мне самому в свое время эти фильмы не нравились. И я подумал: не детские ли впечатления от этой сталинской продукции воодушевляют Игоря Сычева?

Он и его товарищи — верные ратники, идущие по стопам "вождя". Не случайно Игорь Сычев постоянно подчеркивал, что

174

цель "Памяти" — не прошлое, а будущее. Не знаю, читал ли он Оруэлла, но то, что будущим можно овладеть, только владея прошлым, он знает хорошо.