Красное и Коричневое. Книга о советском нацизме - [62]

Как и когда это началось?

Меня давно интригует вопрос, на который, к сожалению, пока нет ответа. Возможно, он таится в документах сталинского архива, все еще остающегося за семью печатями. Я имею ввиду вопрос о влиянии на взгляды Сталина Адольфа Гитлера.

Сталин долго недооценивал Гитлера и его нацистское движе-

169

ние. Коминтерн тупо ориентировал немецких коммунистов на борьбу ссоциал-демократами, чем облегчил победу Гитлера.

То была одна из многих политических ошибок Сталина, ибо при невероятной ловкости и изворотливости во всем, что касалось борьбы за власть, он в целом не отличался ни остротой ума, ни дальновидностью крупного политика. Как прилежный семинарист, заучивший катехизис, Сталин хорошо помнил, что до революции большевики свои основные усилия направляли не против царизма или черносотенцев, а на разоблачение "социал-предателей", то есть меньшевиков и эсеров, у которых они оспаривали влияние на рабочие и крестьянскше массы. Поскольку эта тактика принесла успех, то немецких коммунистов он обязал копировать ее. Ни о каких совмест-ных действиях с "социал-предателями" перед лицом нацистской опасности не могло быть и речи.

Неожиданная победа Гитлера произвела на Сталина огромное впечатление. Он невольно должен был сравнивать свой путь к власти с тем, как шел к ней Гитлер, и это сравнение было не в его пользу. Находясь на самом ключевом посту в правящей партии, Сталин должен был десять лет плести хитроумные интриги: отступать, идти на компромиссы, заключать временные союзы и вероломно их нарушать, правдами и неправдами отправлять на тот свет своих прямых, косвенных, предполагаемых и воображаемых противников. И, вопреки всему этому, к 1933 году он все еще не чувствовал себя полновластным хозяином Кремля. А Гитлер за те же десять лет изшута горохово-го, проповедующего в мюнхенских пивных, превратился во всесильного и всенародно обожаемого фюрера.

Едва заняв высший государственный пост, Гитлер спровоцировал поджог рейхстага и использовал его для того, чтобы загнать в подполье компартию и заткнуть рты всем недовольным. А еще через год устроил "ночь длинных ножей", разом покончив со слишком независимым начальником штурмовых отрядов Рэмом и показав своим соратникам, что ждет каждого, кто проявит хоть какое-то своеволие.

Расправа над Рэмом серьезно обсуждалось в Кремле. Некоторые умники видели в ней свидетельство слабости гитлеров-

170

ского режима. Но Сталин все оценил верно: устранив потенциального соперника, фюрер много-кратно усилил свою власть. И уроки для себя "кремлевский горец" извлек полезные: вскоре в Смольном был убит Киров, и началась расправа со старыми большевиками, которые все еще мешали Сталину превратить власть партии в личную диктатуру.

Не менее важные выводы Сталин сделал и в области теории.

На книжных полках в его кабинете стояли увесистые тома сочинений Маркса и Энгельса, Ленина, Плеханова, его собственные книги о национальном вопросе и ленинизме, сочинения Троцкого, Бухарина, Каменева и прочих марксистских идеологов, ставших его врагами. Достаточ-но было сопоставить эти сотни томов со специально для него переведенной "Майн кампф", чтобы понять, на чьей стороне здравый политический расчет.

Гитлер взял на вооружение не абстрактные идеи марксизма с теорией классовой борьбы, пролетарского интернационализма и искалеченной философией Гегеля, а простые и ясные пред-ставления самодовольного обывателя, который без всякой философии знает, что принадлежит к самому умному, доблестному, благородному, честному, цивилизованному народу, а во всем виноваты евреи.

Сталин начал поход против школы марксистсткого историка Покровского, который во всем, что происходило в России на протяжении столетий, усматривал "борьбу классов" и "экономичес-кие потребности общества". Этот вульгарный подход был заменен другим, не менее вульгарным. Всякое усиление русского государства и укрепление центральной власти, какой бы ценой они ни достигались, стали теперь "прогрессивными", а всякое ослабление — "реакционным". Военные завоевания сопредельных стран и народов стало "мирным присоединением", а борьба против колониального рабства — изменнической. Были пересмотрены школьные и вузовские программы по истории. Национальные проблемы в стране были объявлены решенными, дружба народов — навеки восторжествовавшей, что, разумеется, не мешало, а даже помогало вылавливать "буржуаз-ных националистов" во всех союзных и автономных республиках. Была све-

171

дена на нет борьба против антисемитизма, активно проводившаяся в 20-е годы, хотя, как и рань-ше, выискивали и отправляли в лагеря действительных и мнимых сионистов. Русский патриотизм, замененный в 1917 году пролетарским интернационализмом, вновь стал превращаться в патрио-тизм, с все более заметным великодержавным акцентом.

Если еще недавно боевой дух Красной армии следовало подкреплять былями и небылицами о Чапаеве, Котовском и других героях гражданской войны, то теперь их стали теснить извлечен-ные из небытия генералы в экзотических эполетах, звездах и орденских лентах. А в это время органы НКВД перемалывали командный состав Красной армии...