Красное и Коричневое. Книга о советском нацизме - [28]

* * *

Прошло несколько лет. И как только в России заговорили о гласности, на арене обществен-ной жизни вновь появился Валерий Николаевич Емельянов. По чьему-то таинственному приказу его признали выздоровевшим и выписали из ленинградской

80

психиатрической клиники. Акция была проведена без ведома Министерства здравоохранения и даже зловещего института судебной психиатрии им. Сербского.

Емельянов немедленно примкнул к обществу "Память" и стал одним из его руководителей. Однако, несмотря на прошлые заслуги Валерия Николаевича, ему не пожелали уступить верхо-венство. Тем более, что обнаружились и принципиальные разногласия. Дмитрий Дмитриевич Васильев, ораторствуя на митингах, утверждал что основная вина "сионистов" перед Россией состоит в том, что они разрушали православные храмы и искореняли христианскую религию, тогда как Емельянов твердо придерживался теории, согласно которой именно сионисты 1000 лет назад навязали России христианство, в чем и состояла их самая коварная диверсия.19

Примирить эти разногласия оказалось невозможно, и Емельянов с группой своих сторонников основал свою "Память".

18 марта 1990 года в одном московском парке, расположенном вблизи станции метро Войковская, состоялось богослужение Московской языческой общины. Обряды совершали жрецы в старинных славяно-русских одеяниях. Двадцать человек, пожелавших принять новую веру, получали от них по куску струганного дерева, которые они тут же торжественно сжигали на костре. После этого проводились занятия по славяно-горицкой борьбе. Среди новообращенных было несколько детей, а так же пятидесятилетний мужчина, в котором кто-то из присутвующих узнал человека, возложившего двумя неделями раньше цветы на могилу Сталина у Кремлевской стены.20

Валерия Емельянова на богослужении не было, но общину язычников возглавляет именно он. Присутствовавшим раздавали две листовки за его подписью. Одна из них была направлена против евреев, коммунистов и "обрезанного товарища Христа", хотя, как мы помним, до "лечения" любое негативное высказывание в адрес коммунистов Емельянов считал сионистским заговором. Зато содержание второй листовки, посвященной его другу Евгению Евсееву, оказалось неожидан-ным.

Евсеева к тому времени уже не было в живых. За годы гласности он значительно увеличил свою активность в борьбе

81

против "сионизма", основал и возглавил ряд общественных организаций и комитетов. В частнос-ти, он возглавил комитет борьбы против установления дипломатических отношений между СССР и Израилем, возглавлял Палестинское общество при Академии наук СССР. В феврале 1990 года Евсеева, при выезде на окружную дорогу, остановил патруль ГАИ. Евсеев вышел из машины, чтобы подойти к милиционеру, но в этот момент его сбил проносившийся мимо автомобиль, который не имел номерных знаков и благополучно ушел от погони...

Таинственная смерть Евгения Евсеева вызвала в Москве самые разные толки. В то, что произошел несчастный случай, никто не поверил. Общество "Память" устроило демонстрацию на Пушкинской площади, протестуя против сионистского террора. В либеральных кругах возобла-дало иное мнение: Евсеев-де зарвался, стал неуправляемым, и его убрал КГБ.

Цель емельяновской листовки состояла в том, чтобы внести в этот интригующий вопрос исчерпывающую ясность. В ней сообщалось, что Евгений Евсеев был скрытым сионистом, и за это его сразила "стрела Перуна". Уж не та ли самая это стрела, что десятью годами раньше сразила тайную сионистку Тамару Емельянову?

82

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ВЛАДИМИР БЕГУН

Подходы

Когда в мае-июне 1987 года по советским газетам прокатилась серия статей, изобличавших общество "Память", было видно, что это организованная кампания. Не надо быть провидцем, чтобы понимать, что она исходила из тех партийных кругов, которые поддерживали Александра Яковлева — того самого партийного идеолога, который за критику шовинистов был удален в Канаду. При Андропове Яковлева вернули в Москву, но к партийной работе не допустили. Только при Горбачеве Яковлев был возвращен в ЦК и быстро поднялся по партийной лестнице до полноправного члена Политбюро. За ним прочно закрепилась репутация архитектора гласности.

Как все кампании, начатые по приказу сверху, кампания против "Памяти" в один прекрас-ный день и закончилась. Однако прошло еще некоторое время, и в газетах стали появляться отклики читателей, а затем и новые статьи. Кем-то покровительствуемая, "Память" продолжала действовать с прежним напором, поэтому закрыть тему оказалось невозможно. К тому же кроме резкой критики "Памяти" стали раздаваться и другие голоса.

В защиту "патриотов" выступил маститый писатель Юрий Бондарев. В Ленинградском университете солидный научный симпозиум по литературе Сибири вылился в антисемитский шабаш с молодецким посвистом, клоунадой и переодеванием. Выйдя на трибуну, один из выступавших молча снял очки, парик, бороду, после чего все узнали в нем Дмитрия Васильева, глав-

83

ного "спикера" "Памяти", снискавшего шумную славу многочасовыми истерическими речами.

— Вот так мы пробиваемся к правде, — патетически заявил оратор под восторженные аплодисменты зала.1