Красное и Коричневое. Книга о советском нацизме - [21]

В авангарде теоретиков шли те, кто вслед за Емельяновым и вместе с ним непосредственным образом занимался "разоблачением сионизма и масонства". Правда, эффект воздействия этих работ на некоторые категории читателей был ослаблен слишком очевидной пропагандистской заданностью.

Зато к услугам более разборчивых читателей — десятки и сотни книг, брошюр, статей, посвященных вроде бы другим темам. В них те же идеи не являются ведущими, но тем не менее, проводятся с не меньшей, а иногда и с большей настойчивостью. Особенно активно в указанном направлении действовала группа литераторов, которые очень агрессивно защищали от несущест-вующих врагов исконно русскую историю и культуру.

Хорошо известно, что если у русской культуры, как и у других национальных культур, когда-либо были враги, то отнюдь не евреи и не сионисты, а коммунисты. Вслед за Лениным они считали, что в недрах каждой национальной культуры существуют две культуры и одну из них, "культуру эксплуататорских классов", необходимо уничтожить ради светлого будущего угнетен-ных классов. Впрочем, коммунисты давно уже объявили та-

61

кие взгляды левацкими. Поэтому тот, кто в СССР посмел бы, опираясь на самого Ленина, выска-зать мнение, что коммунисты — враги русской культуры, рисковал бы получить срок за клевету на советский строй. А вот заявить, что сионисты занимаются "обрезанием (!) нашей древней культу-ры"4 — это было вполне допустимо и издавалось массовым тиражом с благословения политически грамотных редакторов и главлита.

Впрочем, теория двух культур тоже была очень популярна, только не в ленинской, а в прямо противоположной интерпретации. Во многих статьях и книгах можно найти яростное поношение всего того, что ещё недавно считалось "культурой угнетённых классов", а потом стало иноземной иудо-масонской диверсией.

Выразительный пример такого рода произведений — биография И. А. Гончарова, написан-ная Юрием Лощицем.5 В книге с большой настойчивостью проводится апология обломовщины как "истинно русского" явления, воспеваются патриархальные нравы крепостной деревни, а агрономи-ческие брошюры и железные дороги предаются анафеме как вредные иноземные новшества, губительные для России. Всё либерально-демократическое движение прошлого века объявляется бесовщиной и заговором против России, направляемым из зарубежных масонских центров. Немец Штольц, который в романе "Обломов" является носителем прогресса, согласно Лощицу — прямой ставленник сатаны. Причём, эти взгляды Лощиц приписывает автору великого романа, издевате-льски искажая его творческий замысел.

Точно так же Михаил Лобанов в биографии А. Н. Островского даёт "новое" прочтение пьесы "Гроза". Кабаниха у него становится положительным персонажем, бдительно охраняющим "патриархальные" нравы старого русского купечества, а бунтующая против этих нравов Катерина — цитадель греха и разврата. Разумеется, и это предстаёт в книге не как точка зрения автора, а как замысел самого А. Н. Островского. Переходя от литературных персонажей к историческим, Лобанов обрушивается на женское движение, которое дало русской культуре таких выдающихся деятельниц, как Софья Ковалевская, Мария Бокова, Надежда Суслова, Людмила Шелгунова. Для М. Лоба-

62

нова (и якобы для А. Н. Островского) всё это движение есть импортированный и, значит, анти-русский "жорж-сандизм".6

Не менее показательна и биография русского архитектора ХVIII века Василия Баженова (автор Вадим Пигалев), которая наполовину посвящена "разоблачению" масонства.7 Ему же принадлежала статья, в которой делается "открытие", будто Пушкин был убит в результате масонского заговора. Попутно излагалась давно придуманная антисемитами псевдоистория масонства, которое якобы пропитано "иудейским мировоззрением".8

Налицо, как видим, коренной пересмотр всех тех концепций русской истории, которые в СССР вроде бы считались обязательными. Это даже не пересмотр, а поворот на 180 градусов. И пусть не подумает читатель, что во времена Брежнева все эти вольности позволялись лишь тем, кто обращался к эпохе доисторического материализма, но жёстко пресекались с того момента, когда на историческую сцену вышла партия большевиков, вооружённая самым передовым учением. Согласно официальной доктрине, партия никогда не ошибалась, решительно и смело вела рабочий класс и весь народ от победы к победе. Никаких других общественных сил рядом с партией не существовало. Был только "сильный и коварный враг" в лице мировой буржуазии и её прислужников, да и он необходим был лишь для того, чтобы ярче и нагляднее демонстрировать победы партии. Кому не ведомо, что именно таким было "единственно верное" понимание истори-ческого процесса, а каждый, кто отступал от него хоть на шаг вправо или влево, немедленно отсекался от здорового тела партии как гнилой уклонист и оппортунист.

Так было — да! Но когда требовалось ткнуть в жидо-масонскую морду, отклонения всячески поощрялись.

Каждому советскому школьнику было известно, например, что Первая мировая война была несправедливой, захватнической, антинародной и потому партия большевиков выступала против войны. Большевики агитировали русских солдат не стрелять в своих немецких братьев по классу, а вместо этого перебить командиров и повернуть штыки против Зимнего дворца. Каждый школь-ник знал, что народ пошёл за большевиками, благодаря чему и произошла сперва Февральская, а затем Октябрьская