Красное и черное - [59]

Я съ интересомъ ожидалъ начала преній. На очереди для обсужденія стоялъ вопросъ о коопераціяхъ, — о пользахъ и нуждахъ сельско-хозяйственныхъ, кредитныхъ и сберегательныхъ обществъ Петровскаго уѣзда. Въ послѣдніе десять мѣсяцевъ мнѣ пришлось присутствовать на многихъ интеллигентныхъ собраніяхъ. Нѣкоторыя хватали быка за рога и прямо переходили къ новому вопросу, другія, смотря по обстоятельствамъ времени и мѣста, начинали плясать менуэтъ отъ довольно далекой печки. Помнится, было одно собраніе духовыхъ музыкантовъ, которое отъ вопроса о кларнетахъ перешло къ свободной композиціи, а потомъ уже къ четырехчленной формулѣ. Мнѣ было любопытно наблюдать, насколько спѣлись между собой эти простонародные ораторы и какъ они разыграютъ свою очередную симфонію.

Предсѣдатель сказалъ только нѣсколько словъ, а изъ числа деревенскихъ делегатовъ записалось уже десять человѣкъ. Это былъ ихъ день, они торопились высказаться, и не хотѣли ждать ни минуты.

Первый ораторъ, дѣйствительно, заговорилъ о пользѣ коопераціи: — разумные люди должны жить въ складку и помогать другъ другу. Одинокое поле ржа выѣстъ. Надо намъ заводить побольше обществъ и отбиваться отъ притѣснительства купцовъ…

Но въ слѣдующей рѣчи уже стали прорываться характерныя бытовыя ноты.

— Общество мы завели, а собираться не можемъ, — жаловался ораторъ. — У нашихъ враговъ мы, какъ бѣльмо на глазу. Распускаютъ про насъ развратные слухи, обзываютъ насъ дѣтьми сатаны.

— Священникъ упрекаетъ: «смотрите, это латинство какое-то зашло, что-то иностранное!» Отчасти вмѣсто слова Божія говорятъ про насъ проповѣди! Къ примѣру, я одну на бумажку списалъ: — Завелись люди, которые зачитались до безумія и въ своемъ сумасшествіи говорятъ разныя глупости, что будто не нужно бояться старшинства. Вы отъ нихъ избѣгайте, молю васъ, не ради выгодъ моихъ, а ради спасенія вашихъ душъ отъ геенны огненной. Вотъ они говорятъ, что попы у васъ просятъ. Какое имъ дѣло, не ихъ грѣхъ, да и не вашъ, а поповъ. Потому въ писаніи сказано: «Если кто сниметъ съ тебя ризу, отдай ему и рубашку», а значитъ, если попъ проситъ пятерку, ты по закону долженъ дать ему десятку, а грѣхъ не твой, а поповъ…

Первыя волны пробѣжали по собранію. Молодой человѣкъ съ сердитымъ лицомъ и горящими глазами вскочилъ съ мѣста.

— Я учитель грамоты въ моемъ родномъ селѣ, — быстро заговорилъ онъ, — научите, какъ мнѣ жить! Кричатъ на меня, топаютъ ногами. Заикнешься словомъ, — «молчать, не разсуждать!» Намедни, далъ я мальчику книжку, философа Эпиктета. Стражникъ ее отобралъ. — «Эта книжка недозволенная!.. вотъ сказано: не покланяйся тельцу!» — «Ну такъ что же, говорю, это хорошо, дай Богъ всѣмъ! — Нѣтъ, говоритъ, какой телецъ, можетъ, это укоръ церкви?… Или говоритъ: никого не нужно бояться. Это значитъ и полиціи не нужно бояться»…

Предсѣдатель звонитъ въ колокольчикъ, требуя соблюденія очереди.

— Господи, — выкрикиваетъ учитель, — когда уберутъ это мучительство? Поступаютъ съ нами, какъ въ завоеванной странѣ… — Голосъ у него дрожитъ, руки сжимаются. Онъ принадлежитъ къ составу новой деревенской интеллигенціи, которая всплываетъ на поверхности крестьянства въ послѣднія десять-пятнадцать лѣтъ. Эти люди терпятъ двойное гоненіе: и какъ податныя единицы, и какъ строптивые козлища, и жизнь для нихъ стала совершенно невыносимой.

Слѣдующій очередной ораторъ начинаетъ съ самообвиненія.

— Можно ли намъ заводить общества, — спрашиваетъ онъ, — мы живемъ въ невѣжествѣ, въ разноту. Общества наши распадаются отъ нашей темноты. Другъ другу нѣтъ довѣрія. Только оснуютъ, годъ простоитъ и развалится. Одинъ другому на руки смотритъ.

— Мы упущенные, опозданные люди, — заключаетъ онъ. — Надо хоть молодежь просвѣтить, чтобы не были такіе тумаки, какъ мы.

Этотъ ораторъ затронулъ первое больное мѣсто современной деревни, — недостатокъ образованія. Нѣсколько человѣкъ въ разныхъ углахъ зала требуютъ слова.

— Зачѣмъ заграждаютъ намъ науку? — кричитъ маленькій лысый человѣкъ съ нервнымъ лицомъ. — Я дѣтей своихъ ненавижу, за то что они невѣжи…

— Зачѣмъ ограничиваютъ программу, — кричатъ въ другомъ углу, — пусть будетъ ограничено въ меньшемъ, а не въ большемъ. Что больше, за то спасибо наше…

— Другимъ людямъ можно книжки читать. Насъ крестьянъ усчитываютъ на книгахъ. Чего они боятся, Богъ ихъ знаетъ. Даютъ намъ пустяки, сказки…

— Сдѣлать постановленіе, — предлагаютъ съ разныхъ сторонъ. — Религія свободна, свобода цензуры… Слобода слова и печати.

Они произносятъ не совсѣмъ правильно, но это ничему не мѣшаетъ. Выразительность терминовъ и лозунговъ оттого нисколько не уменьшается. Въ ихъ сердцахъ слишкомъ много страсти, въ настроеніи — электричества, а въ сердцѣ — негодованія.

— А какъ намъ учиться? — снова заявляетъ лысый. — Только кулакъ, если зашибетъ сотню или двѣ, начнетъ эксплуатировать, то и учитъ своихъ дѣтей. А крестьянину бѣда. Даже керосину нѣтъ, чтобы заняться мальчику…

Старшина мордовского села Кашмасъ, высокій, рыжій, съ лохматой бородой, возвращается къ коопераціи и попутно задѣваетъ новую тему.

— Коопераціи — вещь хорошая, — говоритъ онъ, — но гдѣ ихъ примѣнять.

— У меня надѣлъ одна десятина въ восьми разныхъ мѣстахъ, по двѣ съ половиной сажени. Гдѣ тутъ ворочаться? Надо, чтобы вся земля была въ кучкѣ. Надо прибавить намъ земли, полегчить народъ.