Красное и белое - [32]

И всё же главным нашим увлечением с Мишкой стала рыбалка. Ведь кроме реки совсем под боком у нас было ещё три водоёма. Безымянный пруд, как раз за огородом моего друга, монастырское озерко и Таборы. После моего появления на Луговой, на реке, по которой ещё плавали баржи и сплавляли лес, разразилась самая настоящая катастрофа. Всю рыбу потравили где-то в верховье. Было страшно смотреть, как однажды вся река от берега до берега вдруг покрылась всплывшей на поверхность рыбой, и она всё плыла и плыла по ней несколько дней и ночей. С тех пор столько рыбы в Тихвинке уже никогда не было.

А моё тогдашнее пристрастие к рыбалке, пусть и не продолжительное, проявилось совершенно случайно. Однажды на мишкином огороде увидел я огромную металлическую бочку, в которой обычно держат про запас воду для полива грядок. А в ней, почти как в аквариуме, настоящих живых серебристых карпов. Ты можешь не верить мне, но эти карпы водились и в пруду и в монастырском озерце. Правда, скажу честно, сколько я их не ловил, так ни одного и не поймал. Даже лягушки смеялись надо мной.

Таборы, которые сегодня я бы назвал самым настоящим «сакральным» местом, казались тогда не совсем такими, как сейчас. Было в них, густо поросших тростником и осокой, что-то притягательное, манящее в путешествие в таинственный и неизведанный мир. Именно подобные чувства обуревали нас с Мишкой. И однажды мы решились. Соорудили плот и отправились. Окончилось всё очень печально — мы прочно застряли посередине озера в камышовых дебрях. Потом нас долго искали — родители, милиция, скорая помощь. Нашли лишь за полночь. Что было с нами дома, рассказывать не буду. И так, думаю, понятно. Впрочем, рассказ об этом путешествии был опубликован в конце 60-х годов на литературной странице в тихвинской газете "Трудовая слава", в бытность редактором газеты  Николая Кирилловича Балясова. Именно эта публикация, как мне кажется, и стала, прежде всего, той отправной точкой моего вот уже более чем сорокалетнего  пути в профессиональной журналистике.

Сегодня, когда мне приходится пройтись вдоль этих знакомых мест, увы, нынешние ухоженные и облагороженные Таборы, совсем не напоминают далёких картинок из детства. А лодочки, катающихся в тихую погоду горожан по глади озера, это уже из другой — более взрослой жизни.

Послесловие к первой части

Логика данного очерка подсказывает, что автору для его полноценного завершения не хватило лишь самой малости — второй части — «Город, который есть», чтобы ещё раз пройтись по местам своего детства и подвести, видимо, какой-то итог своей жизни? Не знаю, хватило бы ли у меня для этого времени и сил, но вряд ли мои наблюдения на тему современного города окажутся для читателей интересными…

Поэтому просто соберусь с мыслями, настрою память на соответствующую волну и продолжу, что уже начато. Тем более, что таких мест, о которых хотелось бы вспомнить, в нашем старом Тихвине было не мало, а значит продолжение следует…

P.S. Когда эта книга была уже подготовлена к публикации, пришло приятное известие, о том, что эти ностальгические заметки, были отмечены и оценены участниками и жюри, завершившегося в ноябре XIV Тихвинского литературного конкурса «Арсис» имени В. А. Рождественского. Очерку «Город, которого нет» присуждено первое место в номинации «Публицистика».

Взрослые сказки

Не зря в народе говорят: «Сказка ложь, да в ней намёк…». Тем более во взрослых сказках. Которые и не сказки вовсе, а как сегодня модно называть подобные произведения: «Альтернативная история». Ну что ж, пусть будет история. Точнее, две истории.

О лесничем и трёх сыновьях

Глава первая. Как сыновья профессию выбирали

В некотором царстве в тридесятом государстве среди лесов дремучих и болот необъятных жил-был Лесничий. И было у него три сына. Долго ли, коротко ли, но подошло время — выросли сыновья. Пора начинать жить самостоятельно. Зовёт их к себе отец и спрашивает:

— Ну, соколики мои, кто какую себе профессию выбрал?

— Хочу лесопромышленником быть, — говорит старший сын, — чтобы из леса продукцию полезную делать и тем капитал зарабатывать и себе и нашему царству-государству.

— Вот, дурак, а ещё старший! — возмутился средний сын, — С нашими-то налогами, да законами ты и без сегодняшних порток быстро останешься. А я тоже, пожалуй, лесом займусь. Только работать буду лишь на себя.

— И как это ты думаешь сделать? — спрашивает отец.

— Да проще некуда — найду барыг неприкаянных, дам им в руки пилы заморские, и пошли-поехали!

— А если поймают?

— Ты, отец, сам не знаешь, что ли? — отвечает средний сын — Те, кто поймают, тоже ведь люди, у них самих детки есть, которым кушать хочется. Да и жить по-царски сегодня никому не запретишь. Это только медведи лапу сосут, а им дашь на лапу и порядок!

— Так ведь это, сынок, не законно?

— Какой закон, батя, если леса вокруг столько! Пили — не перепилишь! Всем хватит, только вот с умом пилить надо: приехал, взял и ищи ветра в поле!

— Не хочу, тебя больше слушать, — возмутился отец. — Пошёл прочь с глаз моих.

Так он расстроился, что тут же решил царю телеграфировать. Так мол, и так, лес, у тебя, государь, под носом воруют, а слуги твои на нём ещё и жируют. Но вспомнил про третьего сына.