Красноармеец Горшечников - [34]

- Я же не к нему… к Засувке.

* * *

- А какая разница?

- Но я вас видел… и листок с инструкцией нашёл.

- Ты ко мне прийти мог?!

- А вдруг бы вы оказались предателем?

Север замахнулся. Гарька втянул голову в плечи. Комиссар опустил руку и отодвинулся.

- Если ты, Горшечников, не находишь в себе сил служить под моим началом - переводись в другой полк, - сказал он, остывая. - За спиной шипеть и дуться - последнее дело.

- Вы меня за эти снимки чуть не убили! - сказал Гарька. - Откуда я мог знать… вы бы мне всё равно правды не сказали.

- Это моя жизнь.

- А это моя мама! Была… - Гарька сморгнул непрошеную слезу.

- Ты её помнишь? - комиссар поглядел с любопытством.

- Нет.

- Так чего разнюнился?

- До чего же вы зловредный человек! - рассердился Гарька. - Я даже не знаю, отчего они с отцом умерли! Мне тётка ничего не рассказала.

- Их убили.

- Кто?!

- Ничего я не знаю, Горшечников. Я в то время на каторге тачку катал. И знакомы мы были давно - целая жизнь прошла.

- Тогда зачем вы храните её фотографию?

- Я храню фотографию своей матери, - отрезал Север. - Это во-первых. А во-вторых… это не твоё дело!

- Странно, что вы князь, - Гарька украдкой ухмыльнулся.

- Ничего, кроме дурного, я от своего княжества не видал, - сказал Север. - До революции - оттого, что мать титула не имела, после - оттого, что отец имел.

- Можно вопрос?

- Ты уже дюжину задал. Ладно, спрашивай.

- Товарищ Засувка сказал, у вас партийное имя было - Химик. А почему?

- Человек, который подарил мне имя, был студент-химик, двоюродный брат одного из наших товарищей. Он умирал от туберкулёза и хотел хоть смертью послужить делу революции. Мы встретились в уединённом поместье - один человек, сочувствующий нашему делу… впрочем, это неважно теперь. Врач тоже был из наших. Когда тот человек умер, я мог пользоваться его документами. Первое время после перевоплощения я старался лишний раз на люди не показываться. Делать мне было нечего. Я проштудировал все его книги и увлёкся. Делал нитроглицерин и динамит для наших ребят.

- И симпатические чернила?

- Всё-таки подозреваешь? - комиссар усмехнулся.

- Нет, - Гарька помотал головой. - Я же знаю, для кого была записка. А как там, на каторге?

- Холодно, голодно, тачка тяжёлая, кандалы того тяжелее, - лаконически ответил Север.

- А наших… товарищей там много было?

- Да.

- Вот бы и мне так!

- Сдурел ты, что ли? - Север глянул с изумлением. - Тюрьма - место тяжёлое. Слабого сломает, сильного покорёжит. Не проси такой судьбы.

- Я готов жизнь положить за Советскую власть, любой подвиг совершить!

- Сейчас ты чем занимаешься? Как раз подвиги и совершаешь.

Гарька чихнул и зарделся.

- На, выпей, - Снейп плеснул в рюмку ядовито-зеленой жидкости. - Выгонит простуду в один момент.

Гарька осушил рюмку и застыл с открытым ртом.

- А ты думал, батька мёд пьёт? - Север неслышно прошёлся по комнате. - Георгина знала о твоей затее?

- Нет, - поспешно ответил Гарька. - Что вы! Мы не ска… я не сказал. Ничего она не знала.

- Даже врать не умеешь, - сказал комиссар устало. - Туда же - подполье, каторга… Ступай отдыхать, Горшечников.

- Она не знала, - повторил Гарька.

- Спокойной ночи! - рявкнул Север. - Выметайся!

Гарька вымелся.

* * *

На следующий день отряд, взволнованный новостями, кипел ключом.

- А тех, кто попытается вызвать смуту и грабежи, мы сотрём с лица земли. Дело народа и революции в твёрдых руках, товарищи! - говорил Лютиков с крыльца.

- Штой-то не пойму, - Храпов почесал в затылке. - Куды заговор клонился?

- Лже-Угрюмцев хотел убить генерала Шмелёва, - объяснила ему Георгина.

- Ведь такая голова была, - удивлялся Хмуров. - Говорил, как по-писаному.

- Обличье соколье, а сердце воронье, - заключил Фильченко.

Часть войск, стоявших в Раевской, уже покинула станицу, направляясь к Новороссийску. Отряд Севера выходил следующим утром.

Дымили костры. Хмуров смотрел на провалившиеся крыши сгоревших хат.

- Кончится война - столько работы будет, что в десять лет не провернёшь.

- Нескоро ещё, - сказал Ромка.

- Закончим. В восемнадцатом ещё могли быть сомнения, а теперь - наша берёт.

Чернецкий ходил вокруг своего Орлика, угощая его то сахарком, то морковкой.

- Свёл у кого-то, - завистливо шипел Фильченко.

- Тебе что? - увещевал его Храпов. - Ты на такого молодца не сядешь, скинет.

- Мне и не надо, - огрызнулся завхоз. - Лучше моей Кошки всё равно нет.

Серенькая облезлая Кошка, отменная прыгунья, покосилась на Гарьку хитрым глазом и вдруг взбрыкнула.

- Зараза! - Горшечников, не ожидавший нападения, нелепо взмахнул руками.

- Гарька, Серафим, идите чай пить, - позвала Георгина.

Чернецкий с сожалением отошёл от Орлика, подмигнул Гарьке.

- Как дела, герой?

- Какой там герой, - вздохнул Горшечников. - Комиссара оговорил, операцию сорвал.

- Зато шпиона поймал на горячем, - Серафим упал на табурет, вытянул длинные ноги в щегольских сапогах. Георгина за перегородкой возилась с самоваром, ей помогал Лютиков. - За Севером больше следить не будешь?

- Нет. Засувка мне всё рассказал. То есть, мне кажется, не всё, но главное, - Гарька посмотрел на Серафима. - А ты откуда узнал?

- От Злоклятова. Тогда, в Тенгинской, он мне всю правду выложил, - Серафим ухмыльнулся. - Во всех подробностях. Ты, Гарька, не сомневайся. Север - человек надёжный, попросту Засувка решил тебя не смущать. Посадили Севера помимо всего прочего ещё и за содомию.