Красная звезда и зеленый полумесяц - [60]
Вынужденные, следовательно, признать, что СССР добился выдвинутой еще Лениным цели — образовать из разбросанных этнических групп и племен, раздавленных десятилетиями феодального и колониального угнетения, современные нации, наши «специалисты» предполагают, что теперь, когда они стали «взрослыми и сознательными», эти самые нации могут стремиться лишь к тому, чтобы преодолеть последний этап: разорвать те связи, которые соединяют их с Советским Союзом. А это означает опять-таки, что эти специалисты так ничего и не поняли в природе отношений, установившихся со времен революции между народами союзных республик. Речь более не идет об отношениях между метрополией и колониями, когда эти последние вынуждены подчиняться любой, будь то политическая, военная или экономическая, мощи имперского государства, а об объединении, выгодном для каждого в отдельности и для всех вместе. Об ансамбле, который является не конгломератом развивающихся параллельно различных стран, а комплексом наций и этнических групп, которые поддерживают друг друга и ведут диалог, предлагают и принимают помощь, вносят в общий фонд экономические и культурные богатства и черпают из него. Таким образом, со временем родилось сознание новой общности, которое не уничтожается и не стирается свойственным каждому гражданину национальным сознанием, а поднимается на более высокий уровень: «Когда меня спрашивают о моей национальности в Советском Союзе, — сказала мне студентка Самаркандского университета, — я отвечаю, что я узбечка, но когда я путешествую за рубежом, я говорю, что я — советская».
Не будучи единственным фактором образования этого «наднационального» сознания, распространение русского языка ему широко способствовало. «Многонациональная» жизнь советских людей, их все более тесные контакты по всей огромной территории СССР сделали из этого сознания почти необходимый инструмент общения. Сегодня в Советском Союзе нет территории, где бы жили лишь представители одного народа и где говорили бы лишь на одном языке. Нет ни одной стройки, ни одной лаборатории, ни одного университета, где бы ежедневно не встречались представители десятков различных национальностей. Употребление русского языка позволяет им жить не как в вавилонской башне, а общаться и совместно трудиться. Стало быть, нет ничего удивительного в том, что знание русского в качестве второго языка развивалось параллельно с индустриализацией и приобщением к общей культуре. В 1970 году из 112,7 миллиона нерусских 41,8 миллиона или 37 процентов заявили, что бегло владеют им. В 1979 году их количество выросло до 62 процентов: из 124,8 миллиона нерусских 77,6 миллиона называют русский своим вторым родным языком, а это значит, что они прекрасно владеют им. По результатам той же переписи 1979 года из 262 миллионов человек тогдашнего населения СССР 214,8 миллиона — русских и нерусских — говорили на русском языке. В этом заключается мощный ускоритель сближения наций.
Профессор американского Колумбийского университета Эдвард Олорс, изучая советскую национальную политику, сделал вывод, что последняя имеет целью «разрушить национальные культуры и сделать из наций униформную массу». Идея, на все лады склоняемая и широко распространяемая на Западе. В противовес этим «предвидениям» расширение лингвистической сферы русского языка не привело к сужению сферы использования, а тем более к исчезновению местных языков. Это расширение ни в коей мере не ощущается как конкуренция. «Нет никаких видимых признаков истощения нашего языка или других великих языков Средней Азии», — пояснил мне во время нашей беседы в Ташкенте узбекский профессор Хабиб Турсунов. «Напротив, в том, что касается нас, мы развили знание узбекского языка, его употребление во всех областях культуры, как никогда прежде в нашей истории. В то же время мы изучаем и все лучше знаем русский. Благодаря русскому языку я и сам смог близко познакомиться с чрезвычайно богатой русской культурой, и кроме того, с культурным наследием немецкого, английского, французского и итальянского народов, изучить произведения Вольтера и Шекспира, Данте и Гёте. Сегодня они переведены на наш язык, но я, зная лишь один узбекский язык, не смог бы всегда быть в курсе того, что происходит в мировой науке и культуре. Внутри СССР русский язык помогает нам поддерживать контакты со всеми жителями страны, к какой бы национальности они ни принадлежали. Благодаря русскому я могу читать все, что издается в Союзе, потому что большинство произведений переводится на этот язык. Русификация? В Индии государственные органы и принимающие решения центры пользуются английским языком, а многочисленные национальности также используют его для того, чтобы понять друг друга. Но я никогда не слышал, чтобы кто-либо говорил об англификации индийского народа. Говорить о русификации у нас — абсурдность и ложь. Я узбек, мои дети тоже узбеки, и мы гордимся этим, но мы также счастливы, что знаем русский. В русских школах Узбекистана русские малыши изучают узбекский, а в узбекских школах маленькие узбеки учат русский язык. Добавьте к этому, что мы интернационалисты и что мы не видим пользы в создании или поддержании барьеров между людьми. Напротив, наша цель — помочь их сближению, и наша практика идет в этом направлении. Русские кадры здесь? Естественно, что они есть — заместители министров и инженеры, преподаватели высшей квалификации и тысячи рабочих и колхозников. Они работают наравне с другими и не имеют каких-либо специальных привилегий. Впрочем, очень многие из них родились здесь в семьях, обосновавшихся в Узбекистане за несколько поколений до этого, и многие говорят на узбекском. Почему бы понадобилось исключать их из нашего общества, если они работают для его благосостояния и продвижения вперед? Я никогда не слышал, чтобы узбек сказал русскому: «Возвращайся к себе!»
