Красная звезда и зеленый полумесяц - [22]

В Бухаре казни совершали перед крепостью Арк, либо перед медресе Мири-Араб. Там до сих пор возвышается минарет Калян, с вершины которого бросали вниз на камни мостовой женщин, обвиненных в измене мужьям. Когда речь шла о банальных проступках, например о крестьянах, не заплативших налог, палачи эмира довольствовались выдачей осужденному пятидесяти или семидесяти пяти палочных ударов, после чего тот, бывало, так и не вставал.

Эти нравы ничуть не омрачают превосходные отношения, которые эмир поддерживает с представителями Его Величества царя Всея Руси. Царскому двору остается лишь восхищаться поведением Алим-хана, который, дабы доказать свою верность трону, заставляет своих подданных оплатить постройку броненосца, подаренного от его имени императорскому морскому флоту и, вполне естественно, окрещенного «Эмиром Бухары». Впрочем, разве не в царской столице обучался военным наукам этот азиатский князь, в одной компании с наследниками самых видных семей русской знати?

На территориях, находившихся под российским управлением, участь бедных крестьян, скотоводов-кочевников и мелких «туземных» ремесленников, была не завиднее той, что выпала на долю их соотечественников из Бухарского эмирата или Хивинского ханства. Конечно, колонизация положила конец нескончаемым межплеменным, феодальным войнам и отменила рабство, но она принесла и новые несчастья самым бедным слоям деревенского населения, лишив их (в пользу колонистов) части земель.

В казахских степях, по сути дела, захваты и экспроприации земель начались задолго до того, как царская армия проникла на юге в Туркестан. Вокруг укреплений, возведенных во время царствования Петра Великого (1682–1725 гг.), казаки в виде платы за свои услуги короне получали владения, которые они по собственной инициативе постепенно увеличивали. В ту эпоху русских было еще относительно мало в этом регионе, который использовался в основном как место ссылки для осужденных — как уголовников, так и политических. Но с 1870 года тысячи бедных крестьян из Центральной России начинают своего рода «исход на восток» в поисках степных земель, где они устраиваются часто без всякого официального разрешения. Власти закрывают на это глаза и легализуют занятие этих «пустующих площадей», на самом деле составляющих общую собственность казахских племен и используемых ими под пастбища. Каждая новая русская ферма, считают в генерал-губернаторстве, будет еще одним своеобразным «опорным пунктом» колонизации, противостоящим местному населению.

Русская эмиграция в Казахстан достигает своей кульминации между 1906 и 1914 годами. Казаки, вознагражденные официальными концессиями, получили львиную долю земель и обустроили обширные владения (часть которых они, впрочем, сдают в аренду безземельным эмигрантам). Однако большую часть вновь прибывших составляли нищие крестьяне, кого голод выгнал на далекие от Центральной России и Украины дороги и весь скарб которых, за исключением неизменного самовара, умещался в котомке. Жалкие клочки земли, которые они получили, мало что могли изменить по сравнению с тем, что они имели на родине, и — будущее покажет это — вопреки надеждам колониальных властей отнюдь не на них сможет опереться царизм в борьбе против местного населения, когда придет время восстания. Как бы то ни было, к началу первой мировой войны русские и украинцы составляют около половины населения степных территорий. Другая же половина — это не только казахи. Кроме них, например, следует назвать кочевые племена уйгуров и дунган, которые, спасаясь от преследований в китайском Синьцзяне, перешли границу и устроились на жительство в Казахстане между 1870 и 1880 годами. На южной оконечности этого края устроились лишенные права на родные земли узбеки; они занялись тут земледелием, осваивая целинную степь.

Русский колониализм и навязанные им капиталистические отношения постепенно размягчают и разрушают старые структуры племенного общества. Спаявшие орду воедино патриархальные и феодальные связи заменяются другими, в которых определяющую роль играют деньги. Казахи становятся продавцами и покупателями, заимодавцами, а иногда и торговыми компаньонами русских, узбеков и таджиков. Ослабление древней племенной солидарности углубляет неравенство между богатыми и бедными и способствует все более четкому проявлению классовых различий. Наиболее эксплуатируемые начинают все более четко осознавать свое положение. Земельная собственность приобретает новую сущность. Прежде земля часто была общим владением племени или сообщества племен и использовалась под пастбища и места поселений согласно нормам, определяемым традицией или соглашением между различными семьями племенной группы. Устройство постоянного зимнего жилища, окруженного обрабатываемым полем и стогами сена для животных — вещи совершенно новые, — теперь приводит к тому, что их хозяева начинают считать себя законными владельцами лежащей вокруг земли. В других случаях могущественные вожди кланов — «баи» — провозглашают себя единственными хозяевами земли, которая в действительности является коллективной собственностью. Таким образом, при пособничестве колониальных властей члены племени оказываются на своих собственных землях в положении издольщиков у богатого господина.