Красная волчица - [15]

Трофим Пименович усмехнулся.

— Доторговался. На поклон к нэпману пришел.

— Пришел, видишь.

— Вот обрадовал, — насмехался Трофим Пименович. — Всех к лешему послали: бога, царя, купцов. А у самих-то пупок слабо завязан оказался.

— Не в пупке дело, отец. Не наша вина, что нехватка кругом. Почитай, пять лет пришлось бить всякую сволочь. Сору от этой сволочи осталась еще полна изба, но подметем. И хлеба в достатке вырастим, и заводы настроим.

— Так что же ко мне пришел? Лишков-то у меня нет. Сам торгую. Охотников надо в лес собирать, об этом голова болит. Видишь, Советской же власти помогаю, — Трофим Пименович ехидно улыбнулся. Дмитрий спокойно посмотрел на него.

— Знаем мы твою помощь, батя. В прошлом году тебе удалось околпачить нас. За науку спасибо. Нынче у тебя ничего не выйдет.

Трофим Пименович насторожился. Его пугала уверенность большевиков. Что это они на этот раз затеяли?

— Частная торговля разрешена Советским государством. Ссуду выдали. Я проценты аккуратно плачу.

— Все это так, но ты одно забыл, батя, государство на местах представляем мы — Советы.

Трофим Пименович терялся в догадках: куда клонит Дмитрий?..

— Выселите меня?

— Нет, пока живи. До этого еще дойдет. Но охотников обирать не позволим. И Советскую власть тоже.

— Торговать, значит, запретите? — Трофим Пименович смерил: Дмитрия недобрым взглядом. — Это как же?

— Об этом в сельсовете потолкуем, — отрезал Дмитрий. — Как же насчет дроби?

— Нету, — Трофим Пименович развел руками.

Дмитрий в упор посмотрел на отца.

— Спасибо и на этом, папаша. Не глупый ты человек, и как не видишь, что кончилась ваша тропка. Одумайся, пока не поздно. Живешь, как конокрад на постоялом дворе, от каждого стука вздрагиваешь.

— Это как же понять?

— Не притворяйся. О твоих проделках мы знаем. Помаленьку спиртиком торгуешь, охотников обираешь.

— Докажите.

— Докажем, не торопись. Еще время есть, одумайся. Перед охотниками ты в большом долгу.

— Это в каком же долгу? — вызывающе спросил Трофим Пименович. — За то, что кормил всю деревню? Провиантом снабжал?

— Эту твою кормежку на том свете помнить будут. Не отсюда ли эвенки за бутылку спирта голыми уходили? Забыл, как их ребятишки с голоду помирали, как пьяные охотники замерзали в лесу?

— Торговал своим, не ворованным.

— Стыдно за тебя, отец. Не калека, и охотник не из последних, а чем занимаешься. Сам на старости уразуметь не можешь, так Никифора не впутывай в это дело. Не сбивай и Генку с пути, у него вся жизнь впереди.

— Ты, брат, не туда пришел поучать, — пробасил Никифор. — Нету тут комсомольцев.

— А жалко, что нет здесь комсомольцев. Ты, Никифор, тоже хорошо подумай.

— Смотри, Митя, не споткнись, — пригрозил Никифор.

— Если я, брат, споткнусь, меня есть кому поддержать. Но кто рядом с вами? Подумайте.

Дмитрий встал.

— Бывайте здоровы. — И вышел.

Трофим Пименович посмотрел на закрывшуюся дверь. Где-то глубоко в душе шевельнулась зависть к Дмитрию: хоть и хорохорился старик перед ним, но при каждой встрече робость испытывал, чувствовал силу в сыне. «С царем в голове мужик, только разинь рот, к стенке прижмет, не вывернешься, — с уважением подумал Трофим Пименович. — А в кого ему быть дураком-то?»

И отмяк немного старик.

— В меня характером-то уродился Митька, — прихвастнул Трофим Пименович. — только вот голову набекрень принес с войны.

— Степка все верховодит, — угрюмо отозвался Никифор.

— Знамо, он.

Никифор посидел еще немного и ушел. Трофим Пименович залез на русскую печь. Но не спалось: ныла поясница, но больше беспокоили думы, — тревожные, безрадостные.

Жизнь Трофима Пименовича шла ровно, спокойно. Вырос, женился. Дорожка свела с купцом Крохалевым. Открыл лавку, через нее накинул уздечку на эвенков, потом и на односельчан. Так вот и поживал. Давненько ружья в руки не брал, а осенью тысячи беличьих шкурок в его кладовой оказывались. Все это потом уплывало в город, а оттуда шли обозы с провиантом.

Но появились фронтовики, и началась кутерьма. Избрали сельсовет, открыли кооперативную лавку, а потом Госторг. Заведующим Госторгом Митьку поставили, потом его же избрали председателем общества «Красный охотник». Качнулась земля под ногами Трофима Пименовича. Люди пошли к сыну.

Глава V

Между облаками на синих прогалинах неба давно уже погасли звезды, а ночь не торопится уходить с земли. Пади залиты туманом, поэтому кажется, что темные вершины гор торчат из ледников. В низине темнеет густой ельник, будто ночь оставила от себя клок. Там, на озере, кто-то потревожил чайку, и все кругом наполнилось ее плачем.

На увале, под искарем[14] проснулась старая медведица, села, осмотрелась — ничего поблизости опасного нет. В нос ударил сладкий запах смородины-моховки. Медведица мотнула косматой головой: запах ветерок принес из низины, где среди рыжих мхов бежит ручей, но это обман — смородина не уродилась, медведица давно уже проверила, идти надо к старой гари, на голубичник.

Взяла она зубами за загривок медвежонка и выволокла из теплого логова. Малыш заскулил. Мать легонько ткнула его лапой и сердито покосилась на пестуна[15], который с неохотой вылезал из-под корней. Повела свое семейство медведица на ягодники.