Красная верёвка - [7]

Что ж, над ним, как говорится, «не капало». У Галины же текло всё сильнее, и верхняя полочка, вся пропитавшаяся тухлой водой, вот-вот готова была надломиться под тяжестью собственного веса.

Хозяйка была в отчаянии. Она уже подумывала и вправду отдаться Геннадию Вартановичу, чтобы — уж это-то она умела! — заставить его денька на три забыть обо всех своих долбаных факультативах. Отдаться, героически преодолев себя, — ибо вонючие испарения сантехнического шкафа, которые ей приходилось вдыхать изо дня в день, медленно, но верно трансформировали нежные чувства сперва в досаду, затем в раздражение, а в конечном итоге и в ненависть. Или уж и впрямь выйти за него замуж? (в последнее время он начал подпускать такие намёки). Согласиться?! Прописаться в его квартире и на правах хозяйки вызвать мастеров?..

Может, всё так и вышло бы, не вмешайся в дело случай. Однажды Геннадий пригласил её в театр. Но в назначенное время не позвонил и не зашёл — и сам упорно не откликался ни на звонки, ни на отчаянные попытки попасть в его квартиру, которые Галина Викторовна, напрочь забыв о женской гордости, предпринимала каждый час. Это было совершенно на него не похоже, и она терялась в догадках — одна хуже другой. Ближе к ночи её мобильник разразился знакомой моцартовской трелью, и она, машинально алёкнув, услышала слабый, хриплый, виноватый стон, в котором с трудом узнала всегда такой обворожительный тембр своего друга.

Пулею — уже в пятый раз за этот день — Галина взлетела по лестнице, не дожидаясь лифта. Едва она толкнула дверь, как обмякшее грузное тело былого джигита, страшным волевым усилием добравшееся до прихожей, обрушилось к её ногам. С огромным трудом ей удалось дотащить его до разворошенного одра. Несчастный, чьё лицо и руки нестерпимо пылали, уже начинал бредить и бессвязно бормотал что-то о завтрашней комиссии, в которой непременно должен принять участие — вот только выпьет аспиринчику. Было, однако, ясно, что в ближайшие дни он и до туалета-то не сможет добраться без посторонней помощи — если только вообще доживёт до утра.

Дежурная врач надавала Гале массу ценных указаний, видимо, приняв её за жену своего любимого пациента (в «районке» Галину Лаврову знали плохо — она предпочитала лечиться у платных специалистов). Опровергать приятное заблуждение доктора Галя не стала — оно избавляло от ненужных объяснений, на которые ей просто жаль было времени, ибо впереди ждали великие дела.

На несколько дней она почти поселилась в этой роскошной квартире-музее, чтобы трогательно и нежно ухаживать за хозяином — отпаивать чаем с малиной и лекарствами, выносить судно, ежечасно менять мокрую ткань на лбу мечущегося в жару страдальца. Отлучалась только в туалет, поскольку своего туалета у Геннадия теперь не было. Там вовсю орудовала бригада мастеров, меняя насквозь прогнившие «брежневские» трубы на новенькие — чистые и блестящие. (Между прочим, напрасно Гена их так боялся. Ребята оказались чудные, интеллигентные, принципиально непьющие — и в священном ужасе отшатнулись, когда Галина Викторовна попыталась сунуть им пару сотенных «на чай»). После семи вечера она их отпускала и дежурила с книжкой в вольтеровском кресле, лишь изредка нервно вздрагивая — когда рассыхающаяся от старости рама, в которую была упакована знаменитая «реплика Левицкого», принималась скрипеть и стонать почище её незадачливого владельца.

Окончание работ мистически совпало с наступлением кризиса у Гены — за его жизнь можно было больше не беспокоиться. В глаза его понемногу вернулся масленый блеск, и он уже вполне осознанным взглядом следил за хлопочущей в квартире шикарной женщиной. Когда в один прекрасный день, будучи бережно протираем ароматической салфеткой, он попытался погладить Галю по заднице, она поняла, что её миссия закончена. Помогла ему встать, подставила — в видах возможного головокружения — плечо, привела в туалет, настежь распахнула обновлённый сантехнический шкафчик — и, не дожидаясь, пока её кавалер рассыплется в преувеличенных восточных благодарностях (она уж и так наслушалась их под завязку), коротко оповестила о том, что поменяла все коммуникации за свой счёт — так что если теперь с её потолка упадёт хотя бы капелька, виновник заплатит ей и нижним соседям за ремонт по полной стоимости.

После чего удалилась к себе — отсыпаться после тяжелой недели.

На этом их роман и закончился — навсегда. Как и следовало ожидать, ранимая душа горца не выдержала такого унижения. Больше он не звонил, не писал и не появлялся на её пороге. Разве что изредка Галине теперь случается увидеть, как Геннадий Вартанович, понуро свесив крупный нос, плетётся из продуктового магазина с добротной хозяйственной сумкой, доверху набитой снедью. В такие минуты он, по паспорту на десять лет её моложе, кажется ей глубоким стариком — и она искренне благодарит судьбу, что избавила её от такого подарка.

Есть женщины, для которых любовь синонимична жалости; есть и такие, чьи чувства жалость убивает. Наша героиня относится ко второй категории.

Жалеет ли она — хотя бы втайне от себя самой, — что всё закончилось так прозаично? Едва ли. Думается, она из тех женщин, которым не свойственно вообще ни о чём жалеть. Нам почти ничего не известно о её прошлом, но ходят слухи, что в молодости она была чем-то вроде дорогой куртизанки. Называется даже несколько громких фамилий… но тссс… мы не хотим порочить ничьё доброе имя. Тем более что слухи эти распространяют её менее удачливые товарки, которым, конечно же, нельзя верить.