Красная петля - [72]

Я похлопал по странице, перевернул ее и прочитал еще несколько записок Сида. По его словам, Джек получал средства от правительства. Некие федеральные агентства давали ему деньги налогоплательщиков за выполнение заказов, за проталкивание определенных тем, особенно – ядерной контрабанды. По утверждению Сида, Джек брал эти деньги и под видом новостей выставлял свою радиоактивную пропаганду. Известия о контрабанде ядерных веществ, об опасности «грязной» бомбы становились грозным оружием в правительственном арсенале страха. Сид так и выразился: арсенал страха. Может, чересчур пафосно, но он верил в это. За мзду от правительства, писал он, Джек торгует страхом в розницу.

Я принялся собирать папки, приводить все в порядок, как вдруг пришла мысль: почему Сид держал это при себе? Боялся, что может ошибаться насчет Джека, своего золотого мальчика, почти сына, кого он устроил на работу, наставлял, кому помогал? Он даже посодействовал Джеку с квартирой в Ред-Хуке. Чтобы держать его на коротком поводке? Чтобы лучше его изучить?

Может, Сид чувствовал, что надо все проверить и перепроверить? Может, этот скандал в «Нью-Йорк Таймc» с Джейсоном Блэром, пареньком, который выдумывал свои сюжеты, заставил Сида присмотреться внимательнее? Однако он собирал материалы годами, дополнял их, работал над ними, переписывал, добывал доказательства.

Чем больше я читал, тем очевиднее становилось: Сид помешан на Джеке не меньше, чем на поиске правды. Они оказались связаны. Сид год за годом громоздил свои папки, теряя уверенность, где правда, а где вымысел. Неразлучная пара, вместе они или врозь, – Сид со своими папками и Джек со своими сомнительными сайтами. Я познакомился с ними в один день, на свадьбе Джека, много лет назад.

Он все знал. Внезапно я понял: Джек знал, что Сид наблюдает за ним, идет по следу, ведет записи Каким-то образом знал. Оба вели эту игру. Сид назначил Джека на роль хорошего сына, Джек исполнил ее, а потом дал Сиду знать, что понимает положение вещей.

Год за годом Джек сочинял не только статьи, но и себя самого; он придумал сам себя. Только Сид знал все его вымыслы и мистификации. Если бы Сид дал этому ход, от Джека не осталось бы ничего. Он бы растворился в собственной лжи. Сид умер; Джеку была необходима его смерть.

Мне нужно было как-то его зацепить. Джек улетел в Россию, но, может, он еще не добрался до аэропорта или хотя бы не выбрался оттуда. Во второй или третий раз я подумал: в аэропорту задержать человека можно. Сонни может связаться с кем-нибудь. Толя может подыскать кого-то из своих.

Я вскочил и уронил все папки на пол.

Бумага разлетелась, теплый ветерок подхватил один лист и вынес его в окно.

25

Солнце почти скрылось к тому времени, когда я выбрался на шоссе Рузвельта, где движение было посвободнее. Темнело все раньше, близилась осень.

Справа была река, со стороны Квинса подмигивала красная реклама пепси-колы. Над головой, когда я проезжал 59-ю улицу, прокатил пригородный трамвай, возивший людей на остров Рузвельта. За все годы, что я прожил в Нью-Йорке, ни разу там не бывал.

Город раскинулся на островах, и не только крупных, вроде Манхэттена или Стейтен-Айленда, или острова Рузвельта или Ренделла в Ист-Ривер, были и безымянные клочки пустынной земли, тысячи мест, где можно выгрузить контрабанду, людей или наркотики.

Я устал. Пытался сосредоточиться на папках, на чемоданах, которые по заявлению Джека провозили в порты – выдумка это или нет? Попутно дозванивался до авиакомпаний, в Москву. Но меня отвлекала темнеющая вода, загорающиеся огни. В руках Толи были ниточки, он мог бы выследить Джека Сантьяго в Москве, но по телефону Толя был неразговорчив, лишь дал адрес в Бронксе и отключился. Поторопись, подумал я.

Водительское окошко было опущено, влажный ветер обдувал меня, я давил на газ, лавируя между грузовиками, автобусами и легковушками, мне отовсюду сигналили: я ехал, как пьяный. Но я был не пьян, я устал, и гнал слишком лихо, обгонял слишком близко. Я включил радио и попытался взбодриться, слушая новости.

Слева от меня теперь высились вычурные строения Саттона, нависавшие над Ист-Ривер, словно утесы. Было у меня дело, связанное с одним из этих домов. Там полно богачей. Интересно, спокойно ли им живется, или они не спят ночами от страха, запершись на все замки?

Я поставил какую-то бразильскую музыку, погромче, чтобы не уснуть. Выключил ее. Я нервничал. Вставил диск со сборником Стэна Кентона, тут же нажал «стоп», снова включил радио, надеясь прочистить мозги непрерывной сводкой новостей. Ураганы. Повсеместные разрушения на юге.

Наконец я добрался до запутанной развязки, ведущей к мосту Трайборо, в Бронкс, и дальше, на бульвар Брукнера. Над головой шумела брукнерская скоростная трасса.

Улицы были пустынны, тротуары выщерблены, за железными воротами стояли одноэтажные здания, бизнес затухал, фабрики чахли, бензоколонки закрывались.

Преступности здесь стало меньше, чем прежде, когда здесь снимали «Костер тщеславия», а мои знакомые, работавшие здесь, пребывали в вечном страхе. «Форт Апач» – так они называли это место. Один мой приятель, занимавшийся здесь бизнесом в те славные дни, рассказывал, что гонял на своем джипе так, чтобы сбить каждого, кто посмеет стать на пути. Южный Бронкс? Жми на газ, вопросы потом, говорил он.