Красная кокарда - [64]

Надо было отыскать себе какой-нибудь ночлег. Чувствуя необходимость избавиться от неотступно преследовавшей меня мысли – объяснить себе поведение Луи, я остановил какого-то человека, шедшего несколько в стороне от потока, и спросил У него дорогу в «Лувр». Я узнал не только дорогу в гостиницу, но и причину столь позднего движения горожан.

– У нас был крестный ход, – сказал он, глядя на мою кокарду, и, повернувшись, пошел дальше своей дорогой.

Я вспомнил, что на моей шляпе красуется красная кокарда, и остановился, чтобы снять ее. Лишь только я продолжил свой путь за мной быстро двинулся какой-то человек. Поравнявшись со мной, он сунул мне в руку какую-то бумагу и исчез раньше, чем я успел заговорить с ним. Уличное многолюдье и это приключение отвлекли меня от мрачных мыслей, и я даже не удивился, когда в гостинице мне сообщили, что все комнаты заняты.

– Но здесь моя лошадь, – заявил я, подумав, что хозяин, видя, что я пришел пешком, не особенно доверяет моему кошельку.

– Совершенно верно, сударь. Если вам угодно, то мы можем положить вас в столовой, – вежливо сказал он. – И в других местах вы не устроитесь удобнее. Нынче у нас словно ярмарка. Весь город переполнен приезжими. Да и этого добра не мало, – прибавил он с неудовольствием, показывая на бумагу, которую я держал все еще в руке.

Взглянув на нее, я увидел, что это был манифест, в заглавии которого стояло: «Святотатство! Св. Мария плачет».

– Это мне всунули в руку несколько минут тому назад.

– Охотно верю. Однажды утром мы проснулись и увидали, что все стены белы от этого манифеста. На другой день он был разбросан по всем улицам.

– Не знаете ли вы, – заговорил я, поняв, что он был не прочь поболтать, – не знаете ли вы, где здесь живет маркиз де Сент-Алэ?

– Нет, сударь. Не знаю этого господина.

– Он живет здесь вместе со своей семьей.

– Кого только теперь здесь нет! – отвечал он, пожимая плечами.

Потом, понизив голос, он спросил:

– Он из «красных», или иной какой?

– «Красный», – наобум сказал я.

– А! Тут были три или четыре человека, постоянно мельтешившие между нашим Фроманом, Тюрэном и Моннелье. Говорили, что наш мэр давно бы должен был их арестовать, если б он захотел выполнять свои обязанности. Но он тоже «красный», как и многие из членов нашего муниципалитета. Может быть, господин, которого вы разыскиваете, был одним из них?

– Очень может быть, – сказал я. – Стало быть, Фроман здесь?

– Вы изволите знать его?

– Да, немного.

– Может быть, он тут, а может быть и нет, – продолжал хозяин, покачивая головой. – Трудно сказать.

– Разве он не живет в городе?

– Живет. Около Австрийских ворот, недалеко от монастыря капуцинов у старой стены. Но…

Он осмотрелся и продолжал таинственно:

– Он теперь бывает там, где прежде и не бывал никогда. У него еще есть дом в амфитеатре и есть дом в городе. Говорят, что и монастырь-то капуцинский – тоже его дом. Если вы отправитесь в «Таверну Св. Девы» и там спросите о нем, то от этого ничего не потеряете.

Все это он проговорил с многочисленными подмигиваниями и потряхиваниями головой. Потом, сообразив вдруг, что он сказал уж слишком много, хозяин сразу повернулся и ушел.

Мне удалось узнать, что барону де Жеолю и Бютону также не пришлось получить здесь комнаты, и они отправились в гостиницу «Экю». Я, впрочем, не жалел, что еще некоторое время буду свободен от их участия. Согласившись на предложение хозяина, я пошел в столовую и устроился на отдых, насколько это позволили два жестких кресла и мой возбужденный мозг.

По-прежнему меня занимало лишь одно – поведение Луи и та внезапная перемена, которую я в нем заметил. Он даже, как будто, испугался меня, пришел в ужас. Может быть, Дениза умерла? Но этого не могло быть, так мне подсказывало все мое существо.

Однако, эта мысль сильно взволновала меня. Я встал и до рассвета ходил по комнате, прислушиваясь к крикам ночного сторожа и торопливым шагам прохожих, напоминавшим о суете города.

Наконец стала пробуждаться и гостиница. Было еще рано, когда в ожидании назначенной мадам Катино встречи, я отправился безо всякой цели бродить по городу.

С первым ударом колокола в полдень я был у ее дверей.

Едва я взглянул на мадам, как сердце мое упало. Слова благодарности, заранее приготовленные мной, замерли у меня на губах. Она была заметно взволнована, и некоторое время мы оба молчали.

– По-видимому, у вас плохие новости для меня, – начал я наконец, стараясь улыбнуться и казаться хладнокровным.

– Боюсь, что очень плохие, – отвечала она с явным сожалением, перебирая складки своего платья. – Плохие тем, что их вовсе нет.

– Говорят, что это хорошо, когда нет никаких новостей.

Губы ее вздрагивали, и она старалась не смотреть на меня.

– Послушайте, – начал опять я, чувствуя, как замирает мое сердце, – вы, очевидно, можете сообщить мне гораздо больше, чем ничего. Вы можете указать мне, где можно видеть маркизу де Сент-Алэ, например…

– Этого я не могу вам сообщить, – промолвила она тихо.

– Значит, не можете сказать и того, почему так внезапно переменился ко мне Луи?

– И этого не могу. Очень вас прошу, – вдруг добавила она, – избавить меня от ваших расспросов. Я думала, что мне удастся помочь вам. Вот почему я и просила вас зайти ко мне сегодня. Но, оказывается, что я только причиняю вам лишние огорчения.