«Красная капелла». Советская разведка против абвера и гестапо - [49]

У резидентуры в Берлине появилась возможность установить тесные контакты с антигитлеровской оппозицией, готовой прибегнуть к военному восстанию для достижения своих целей. О существовании недовольства среди немецких военных резидентура доложила в Москву еще 26 февраля 1941 года.

«Совершенно секретно

Т. Виктору

Поданным, полученным Корсиканцем от Эрнста фон Арнима, группа Гердлера предприняла попытку договориться с военной верхушкой об образовании нового германского правительства. Эрнст указал, что эти лица стоят выше Райхенау[25]. Поэтому Корсиканец считает, что такими людьми могли быть только Кейтель или Браухич[26]. Попытка переговоров окончилась неудачей, так как военная верхушка отрицательно отнеслась к планам Гердлера. Однако, по сведениям Эрнста, некоторые высшие генералы сочувственно относятся к планам Гердлера. К таким генералам принадлежат: начальник управления хозяйства и вооружения верховного командования Томас[27] и командующий войсками связи Геппнер[28].

Захар».

По просьбе Эрдберга Корсиканец уточнил круг недовольных Гитлером генералов. По словам Корсиканца, «новая оппозиция» в армии — это фон Хальдерн, фон Райхенау, генералы Томас и Геппнер, фон Фальдерн. Позднее к недовольным присоединились генералы фон Тресков[29] и Ф. Ольбрихт. Гердлер вступил и с ними в контакт.

Члены группировки поддерживали связь с Англией через контакты в Швейцарии. Без поддержки извне, как считали конспираторы, нечего было надеяться на изменение положения в Германии и устранение нацистской верхушки.

Имея в виду установление и развитие нелегальных отношений с радикальной группировкой, внешняя разведка присвоила Гердлеру псевдоним Голова и Гримме — Новый. Было признано целесообразным вступить Старику в контакт с Новым и отказаться от использования Эрнста фон Арнима — для разработки Карла Гердлера. В случае непредвиденных осложнений это было бы чревато возможным провалом Корсиканца. Корсиканец должен был быть полностью изолирован от каких-либо конкретных шагов резидентуры по наведению мостов с Новым.

Москва предупредила резидентуру от поспешных, непродуманных действий в отношении Нового, но в то же время потребовала настойчивости в работе с ним по проникновению в группу Гердлера. А. Гримме, естественно, ничего не подозревал об этом.

Углубление отношений с Корсиканцем, приобретение таких ценных источников, как Старшина, Старик, Новый, более активное использование их возможностей для получения нужной информации стало достижением в работе резидентуры. Этим она во многом обязана энергичным, гибким и умелым действиям А.М. Короткова.

18 мая 1941 года Степанов встретился с Корсиканцем и по указанию Центра поставил перед ним вопрос о прекращении его встреч по соображениям безопасности со Старшиной и Стариком. Контакты по горизонтали нарушали бы принципы конспирации. «Это наиболее болезненный вопрос в работе с Корсиканцем, — отметил Степанов, — и он щепетильно относится к нашим попыткам ограничить его встречи с людьми, которых привык считать своими подопечными». Эрдберг обратился к Корсиканцу также с просьбой о передаче для ознакомления служебных документов, проходивших через его отдел, и столкнулся с вежливым, но твердым отказом. По словам Корсиканца, это лишь погоня за «внешней красивостью и эффектом», которая увеличивает риск его провала. Он мог бы точно пересказать содержание документа, обратив внимание на суть и наиболее важные положения. Эрдберг, выполняя поручения Центра, постарался убедить Корсиканца в обратном, но безуспешно.

Вполне возможно, что возражения Корсиканца были небеспочвенными, как это могло показаться в Москве. Требовать от источника, сотрудничавшего с разведкой по политическим и идейным соображениям, документальные материалы без постепенного, постоянного втягивания его в эту работу, было опрометчиво, особенно учитывая более чем полуторагодовалый перерыв в его контактах с берлинской резидентурой.

Меняющаяся с каждым днем обстановка ставила перед разведкой все новые вопросы. Особенно заботила Центр необходимость глубокой конспирации группы Корсиканца и организация его прямой радиосвязи с Москвой. Это означало бы коренную перестройку прежних отношений и придание им нового качества. В апреле 1941 года Центр предложил Степанову договориться с Корсиканцем о том, чтобы он согласился стать нелегальным резидентом и перейти на непосредственную радиосвязь с Москвой при чрезвычайных обстоятельствах.

— Эрдберг, не проще ли было прямо с этого начать? — поинтересовался Корсиканец.

— Одно вытекает из другого. Дело идет к войне. Вопрос о налаживании связи — самый важный. Ты сам можешь подобрать абсолютно надежных и проверенных людей в качестве радиста и связника, дело срочное.

— Наконец-то в Москве это поняли! Но мне необходимо все обдумать.

— Только не затягивай, пересылка радиотехники, ее передача и освоение потребуют времени.

— Постараюсь. На ближайшей встрече, надеюсь, обо всем договоримся.

Однако события развивались по непредусмотренному сценарию. В следующий раз Корсиканец заявил, что хотя в принципе он не возражает, тем не менее не может взяться за организацию дела, так как незнаком с ним и из-за своей некомпетентности только провалит его.