— Посиди еще немного, — взял ее за руку Свами, когда вечером она собралась уходить. — Полюбуйся красотой своей души. А то у тебя получается, как у повара, что напек блинов, а сам остался голодным. Здесь, в этих пейзажах, ты такая, какой всегда должна быть. Сиди, смотри. Может, тебе что-то откроется.
Польщенная, она стала рассматривать картины и вдруг поняла, почему тогда, за столом, Свами держал над ней рожки. Ее пейзажи излучали такую силу, такую энергию, а заунывная песня о соколе с сожженными крыльями была не оттуда. Эту шкуру ей следовало сбросить, чтоб под ней обнажилась новая.
Наутро Свами объявил, что через два дня у них намечается выставка. Мужчины тут же притащили со складов Дворца огромный стенд, но Свами заметил, что этот стенд слишком мал для того, чтобы все желающие разместили на нем свои работы, потому, — решил он, — здесь будет выставлена одна лишь Сима. Сима чуть не подскочила от радости. Сердце выпрыгивало у нее из груди. Как же, как же, ведь Свами выделил ее как художника, явно и вслух предпочел всем остальным!
Весь следующий день художники вставляли картины в заранее заготовленные рамки и развешивали их на стенах.
— Тебе рамки не нужны, — сказал ей Свами. — Таким пейзажам нужен простор, в рамках им будет душно. Развесь картины на стенде, — предложил он, — а потом садись, смотри на них, медитируй и, если тебя что-нибудь будет тревожить, перевешивай их до тех пор, пока не поймешь, что они висят на единственно верных местах.
Целый день Сима только этим и занималась, и единственно верные места отыскала только к вечеру.
Когда утром она явилась во Дворец, стенд был отодвинут в сторону, а картины валялись на полу.
— Кто это сделал? — оцепенела она.
— Свами пошел спать, а мы еще работали, — виновато развел руками староста группы. — Пришлось отодвинуть стенд, чтоб заслонить ему свет, вот они и слетели.
— Вы уничтожили день моей работы, целый день! — едва сдержала слезы Сима.
До открытия выставки оставалось минут пятнадцать. Сима достала булавки и как попало, тяп-ляп, прицепила картины к стенду.
— Ну совсем же другое дело! — с кошачьей грацией приблизился к ней Свами. — Вот теперь они заиграли!
— Так это вы их сбросили? — недоуменно уставилась на него Сима.
— Не все ли равно, — прищурился Свами, — я, не я. — Я говорю тебе, сейчас совсем иное дело.
— Но ведь картины висели на единственно верных местах! — не могла опомниться она.
— Единственно верных мест не существует! — хмыкнул Свами. — А ты что, не знала этого?
В его усмешке было что-то дьявольское.
В зал уже стал приходить народ. Некоторые задерживались у ее стенда, и Симе было и сладко и горько одновременно.
— Неужели это и все? — думала она. — Выставка закончится, и мы разойдемся по домам, и снова каждый мой день будет похож на предыдущий.
В шесть часов вечера Свами объявил выставку закрытой, и, выпроводив посетителей, они уселись за праздничный стол. Свами опять сидел рядом с Симой.
— Муж будет поражен, когда увидит мои работы, — поделилась с ним она.
— Как, ты замужем? — удивился он.
— Да. А что?
— Не может быть! И ты спишь с мужем? — уставился он на нее своими горящими черными глазами.
— А что же тут удивительного? — поморщилась она.
— Каждую ночь ложишься с мужем в одну постель? — настойчиво продолжил он свой допрос.
— Нет, спим мы в разных постелях, — покраснела Сима. — Я хочу быть свободной хотя бы ночью, хотя бы во сне.
— Так я и знал, — блеснул глазами Свами. — Ты независима и любишь свободу. Я знал, ты не из тех женщин, что спят с мужчиной в одной постели.
Колени их чуть соприкасались, и от этой случайной и неожиданной близости у Симы перехватывало дыхание и сладко и тревожно сжималось сердце. «До чего же он проницателен! — с восхищением думала она. — Как сумел он за несколько дней так понять и узнать меня? Неужели картины все ему обо мне рассказали?»
— А ты могла бы сбросить трусы и сплясать на столе? — вдруг громко, во весь голос, спросил Свами.
Сима пристально взглянула на него. Нет, он не шутил, он был серьезен. Как бы там ни было, она решила отшутиться:
— Только после Вас!
— Ну, начинается торговля! — скривился он.
Сима вспомнила, как прошлым летом на турбазе одна ее знакомая, напившись, сбросила одежду и стала плясать на столе. Какой взрыв радости, восторга вызвало это у них у всех!
«Свами нужна кульминация нашего праздника, — решила она и удивилась. — Столько красивых женщин вокруг, а он выбрал именно меня! А что если, — заколебалась она, — что если сделать то, что он просит?»
При мысли об этом ее бросило в жар. Она выскочила из-за стола и вышла прогуляться в коридор. Когда она вернулась, все вокруг странно изменилось.
Стол с остатками еды был отодвинут в сторону, и обнаженные женщины в самых непринужденных позах позировали мужчинам. Один из них красками рисовал прямо на чьей-то заднице. Симе вдруг стало неловко, что из всех женщин только она одна и осталась одетой. Она судорожно расстегнула на себе блузку и перехватила взгляд парня в джинсах и матросской тельняшке. Парень смотрел не на нее, а куда-то сквозь нее, и, следуя за его взглядом, Сима заметила свою соседку по столу, гарцующую на обнаженном, разлегшемся на полу Свами.
