Красная дверь - [61]

— Вы проработали все детали, — с интересом сказала Мэри. — Но что, если они не соответствуют действительности? Что, если это лишь косвенные улики? Такое вполне возможно. Я знаю Питера много лет и не могу поверить, чтобы он женился на другой, будучи так влюбленным в Сюзанну. Это человеческое доказательство, мистер Ратлидж. Какой бы красивой, богатой и занимающей высокое положение она ни была, он ждал, чтобы жениться на Сюзанне.

— Она не была ни той, ни другой, ни третьей.

— И здесь может быть ключ. Питер встретил ее во время пешего тура. Она родила ребенка, и ему пришлось жениться на ней. Но этот ребенок… — добавила Летиция, — он старше Гарри? Или его вовсе не существует? Что с ним стало?

— Он был старше, но умер.

— Ну, — возразила она, — если ребенок умер, Питер мог развестись с этой женщиной.

— У нас есть основания полагать, что он был связан с Флоренс Теллер до войны.

— Я рада, что осталась, — заявила Мэри. — Это чепуха, но страшно расстроит Дженни. Она очень любит Питера и Сюзанну. — Мэри повернулась к Летиции: — Мы все приглашены на ферму отметить день рождения Дженни в пятницу. Боюсь, возникнет неудобная ситуация.

— Я должна связаться с нашим поверенным. Еще есть время остановить эту нелепую историю, прежде чем полиция начнет действовать в соответствии с тем, что считает уликами. Спасибо за информацию, инспектор. Надеюсь, вы поймете, что собираетесь предпринять шаг, который подвергнет серьезной опасности вашу карьеру. Предлагаю вам заняться прошлым этой женщины. Разгадка ее убийства кроется там, а не в моей семье.

Ратлидж откланялся. Теперь он нуждался в другой информации — в частности, об А. П. Рептоне. Это объяснило бы, почему Флоренс Теллер никогда не пыталась контактировать с Питером через армию или его лондонский дом в конце войны.

Ратлидж остановился в Кембридже и спросил швейцара в Королевском колледже о некоем Бенджамине Ларкине.

Швейцар окинул его взглядом:

— А кто интересуется одним из наших молодых джентльменов, сэр?

— Ратлидж, Скотленд-Ярд. — Он показал удостоверение, которое швейцар внимательно изучил.

— Ларкин один из самых способных наших студентов, — сказал он. — Никогда не попадал в неприятности. Происходит из хорошей семьи. Я видел, как отец посещал его раз или два. Мне говорили, он врач. — Швейцар заколебался. — Могу я спросить, что такого он натворил, что привлекло внимание Ярда?

— Он помогает нам в расследовании.

— Этого я и ожидал. Ларкин отличный парень.

Ратлидж обдумывал это, когда ехал сначала на запад, потом на юг в Дорсет.

Он нашел Седли в центре графства — это была деревня с домами, выходящими прямо на дорогу, побеленными и из местного камня. Маленькая, но красивая церковь, паб и лужайка, где гуси плавали в теплой воде узкого пруда. Ратлидж зашел в паб для позднего ланча и информации.

— Коттедж «Омела»? — переспросил человек, принесший ему еду. — Он слева от вас, когда вы въезжаете в Седли.

— А. П. Рептон все еще живет там?

— О, вы, наверное, имеете в виду Алису Престон? Не Рептон. Она умерла летом 1918 года и похоронена на здешнем кладбище. Странная была старушка. Несколько лет назад у нее появились деньги, и она сказала пастору, что зарабатывает их, получая и отправляя письма. Пастор подумал, что бедняжка спятила, но она действительно каждую неделю ездила на почту в Шафтсбери в повозке бакалейщика — в дождь и в солнце. Если хотите правды, я думаю, что она просто дурачила нас.

— Чем еще она занималась, чтобы заработать деньги?

— Ничем.

Тогда каким образом эта женщина познакомилась с Питером Теллером?

— У нее, случайно, не было сына или племянника в армии?

— Насколько мы знаем, нет.

— Что еще она делала в свободное время? Когда не ездила на почту?

— Вязала для миссионерского общества. Она собирала по всей деревне обрезки ткани и вязала перчатки и шляпы для детей, живущих в самых отдаленных уголках мира. Некоторые из них выглядели очень симпатично. Она говорила, что иностранные дети любят яркие цвета.

— Не знаете, для какого именно миссионерского общества?

— Кажется, в Оксфорде.

— Не в Кенте?

— Нет, я уверен, что в Оксфорде. У них есть миссии среди эскимосов.

Тупик. Косвенная улика, не позволяющая узнать, была ли она той женщиной, о которой говорила почтмейстерша. Закончив ланч, Ратлидж поехал в Шафтсбери и навел справки на почте. Но все, что могла сообщить ему тамошняя почтмейстерша, было то, что мисс Престон время от времени отправляла и получала письма, хотя она не помнит имени Питер Теллер.

— Ее я помню только потому, что она была эксцентричной, — виновато объяснила почтмейстерша.

Когда Ратлидж подошел к двери, она добавила:

— Еще кое-что. Алиса однажды сказала мне, что была няней в семье Эвелин Дарли. Моя мать помнила Эвелин и ее сестру-близнеца. Она говорила, что они были самыми хорошенькими девушками, каких мать когда-либо видела. Я спросила Алису, правда ли это, и она ответила, что да.

Ратлидж недоверчиво уставился на нее, потом улыбнулся и поблагодарил.

Это была связь, на которую он надеялся и которую едва не упустил.

Сестрой-близнецом Эвелин Дарли была бабушка Теллеров.

Питер Теллер платил Алисе Престон, некогда няне его двоюродной бабушки Эвелин, давно удалившейся в Седли, за роль посредника, чтобы Флоренс Теллер никогда не писала ему прямо в полк. А его письма к ней никогда не сообщали, был он в отпуске или в армии. Он говорил ей, согласно сообщению почтмейстерши в Тилуолде, что это был самый безопасный и надежный способ связи с ним.