Красная Армия в освещении современников - [43]

«Большевизм, таким образом, повсюду достиг этнографических границ России. Он их даже перешел на Кавказе, распространив свою власть на население Грузии, Армении и Туркестана.

Ни одна держава не мечтает ныне напасть на него в этих границах. Единственно в целях революционной пропаганды большевизм периодически считает себя обязанным возвещать о воинственных замыслах Франции или Англии, угрожающих русскому народу или Советской власти…

В отношении внутреннего положения большевистское правительство являет собою внешний вид власти, отныне неоспариваемой…»

«Некоторые путешественники, которые соприкасались с деревенской жизнью России, утверждают, что крестьянин не испытывает враждебных чувств к большевистскому режиму. Он не желает изменения политического положения и скорее даже опасается (как деликатно формулируется эта мысль! — К.С.) возвращения к власти реакционных партий, что представляло бы угрозу захваченной во время революции земельной собственности. Возможно даже, что крестьянин порой благоволил к советам за их борьбу с партизанскими бандами, которые под предлогом борьбы с большевизмом грабили и разоряли деревню. Было отмечено, что в некоторых уездах крестьяне оказывали содействие карательным отрядам Красной армии»…

«Нельзя, наконец, не признать, что правительство народных комиссаров почерпнуло новую силу в патриотизме. Даже среди русских эмигрантов победы Тухачевского и Буденного вызывали одобрение. Национальное чувство, униженное тем молчанием, на которое отсутствующая Россия была обречена версальским трактатом, находит удовлетворение в новом появлении российского государства на политической сцене мира. Большевики искусно используют этот национализм. Они превозносят свои военные и дипломатические успехи… Большевизм культивирует ненависть и недоверие к иностранному. Он устанавливает желаемую связь между Россией и интернационалом, соединяет ради собственных барышей в одно национальный долг и долг революционный. Из русского патриотизма большевизм сделал себе союзника.

Беглый анализ внутреннего положения в России равно как и взаимоотношений большевизма и держав, приводит, таким образом, к убеждению в устойчивости власти, которой более не угрожает никакая видимая опасность».

Какие бы то ни было сомнения в устойчивости революционной власти тем более отпадали, что все границы этого неприятного пятна, зачерченного на картах генеральных штабов империалистических держав красным карандашом и представлявшего шестую часть земного шара, зорко охраняла Красная армия.

Что же представляла из себя эта армия пролетарской революции, таила-ли она — и если да, то какую именно — угрозу когда то столь прочному господству буржуазии?

А. К. Кельчевский[126] в цитированной выше книжке между прочим писал, что — «весь мир с величайшим интересом и вниманием следит за действиями советской армии, особенно ее конницы, стремясь предугадать причины ее успехов и тактические приемы и способы ее действий».

Действительно, Красная армия вызывала за рубежом огромное внимание.

Утвержденный 28 сентября 1922 г. Всероссийским Центральным Исполнительным Комитетом декрет о введении в Советской России всеобщей воинской повинности был опубликован уже 18 октября, т. е. через 20 дней, с надлежащими комментариями в «Пражской Прессе»[127].

Еще раньше реагировала на этот декрет германская печать, причем «Франкфуртская Газета»[128] писала: «фактически Россия находится в таком политическом соседстве, которое делает понятными ее меры защиты. Москва знает и чувствует, что ее не любит ни одно из окраинных государств».

Отзывы и заметки в иностранной периодической печати появляются в это время не редко. Чувствуется в этих заметках стремление подавить в себе страх перед новой силой.

Частичной иллюстрацией нашего утверждения может служить статья, обошедшая ряд американских и германских газет и напечатанная между прочим в «Daily News»[129]. Как явствует из рекомендации редакции, статья эта принадлежит некоему русскому «аристократу», который по поручению «Международного Бюро известий», провел шесть месяцев в России, в целях «тщательного исследования всех сторон государственной деятельности во всех областях Советской России».

В начале статьи указывается на то, что распространяются — «совершенно ошибочные представления о характере и составе Красной армии». «После шестимесячного пребывания в России» автор считает возможным осветить вопрос соответствующим действительности образом.

«В настоящее время — сообщает он — Красная армия насчитывает около миллиона молодых людей от 18 до 23 лет. Эти молодые сыновья крестьян представляют собой по сей день незрелых, малоразвитых полудетей. Их позицию по отношению к московскому правительству можно поэтому определить, как нейтральную — ни за ни против большевиков».

Эти глубокомысленные соображения автор развивает, желая доказать, что — «Красную армию поэтому, вопреки ошибочному мнению, столь часто распространяемому, нельзя рассматривать, как политический фактор, который сегодня или завтра мог бы с драматической неожиданностью предпринять то или иное самостоятельное действие. Это — армия аполитичная, индифферентная и безропотная» (?).