Красивые люди - [3]

— Я знала, что ты это сделаешь, — медленно произнесла Мэри, — и поэтому почти все хорошие книги я спрятала. Там, где ты их никогда не найдешь!

Она тяжело дышала, сердце ее неистово колотилось.

Миссис Кьюберли прижала к глазам шелковый платочек:

— Не знаю, чем только я это заслужила!

— Что заслужила, мама? Разве я делаю что-нибудь дурное?

Мысли Мэри смешались и текли теперь слабым ручейком.

— Что? — со слезами вскричала миссис Кьюберли, — Что ты сказала? Ты думаешь, мне хочется, чтобы люди показывали на тебя пальцем?

Голос ее внезапно смягчился, в нем зазвучала мольба:

— А ты не передумала, дорогая?

— Нет.

— Ты же знаешь, это совсем не больно. Они только снимают немного кожи и заменяют ее другой, дают таблетки, делают электронные процедуры и еще что-то похожее.

— Нет.

— Если тебя пугает обработка костей, так это же не больно. Делают укол, а когда человек просыпается, его костям уже придана нужная форма с учетом индивидуальности.

— Мне безразлично.

— Но почему же?

— Я нравлюсь себе такой, какая я есть.

— Ты так уродлива, дорогая! Даже доктор Хортел заметил это. А мистер Уилмс на заводе сказал кому-то, что, по его мнению, ты самая некрасивая девушка из всех, которых он видел.

— А папа говорил, что я красивая.

— Ну что ты, милочка! У тебя, правда, неплохие глаза, но…

— Папа говорил, что истинная красота не во внешности человека, а в его душе. Он говорил еще многое другое, и, когда я прочла книги, я поняла, что он прав…

На стене вспыхнула и замерцала лампочка. Миссис Кьюберли нетвердой походкой направилась к шкафу и достала маленькую картонную коробочку:

— Пора завтракать.

Мэри кивнула. Еще один момент, о котором писалось в книгах и не упоминалось в видеолентах. Когда-то, в незапамятные времена, завтрак, судя по всему, был каким-то особенным, во всяком случае иным, чем теперь… В книгах описывалось, как люди наполняли рот различными веществами и пережевывали их, получая от этого удовольствие. Удивительно…

— Собирайся-ка ты на работу.

— Хорошо, мама.

В проектном бюро было тихо и полностью отсутствовали тени. Светились стены, и все письменные столы и чертежные доски одинаково освещались со всех сторон. Было ни жарко, ни холодно.

Мэри твердо держала линейку, и перо легко скользило вдоль ее металлического края. Только что нанесенные черные линии были тонки и аккуратны. Она склонила голову набок и сравнила чертеж, над которым работала, с лежавшими рядом записями.

Из-за стола, расположенного в другом конце помещения, встал высокий мужчина и направился по проходу к Мэри. Он принялся рассматривать ее работу, то и дело переводя взгляд с чертежа на ее лицо.

Мэри взглянула на него.

— Хорошо сделано, — произнес мужчина.

— Спасибо, мистер Уилмс.

— Скажи, детка, у тебя найдется свободное время?

— Да, сэр.

— Пройдем-ка в кабинет Мэлинсона.

Статный, красивый мужчина привел ее в уютную комнату. Он указал ей на стул, а сам сел на край письменного стола.

— Детка, я не из тех, кто начинает издалека. Тут недавно завернул ко мне один человек и стал болтать какую-то чушь о том, что будто бы ты не хочешь подвергнуться Трансформации.

Мэри отвела взгляд, но тут же снова посмотрела мужчине в глаза.

— Это не чушь, мистер Уилмс, — произнесла она. — Это правда. Я хочу остаться такой, какая я есть.

Мужчина недоуменно уставился на нее и в замешательстве кашлянул:

— Какого черта… прости, детка, но… я что-то тебя не понимаю. Ты же не…

— Не сумасшедшая? Нет. Это вам подтвердит доктор Хортел.

Мужчина нервно рассмеялся.

— Так… Послушай, ведь ты еще совсем девочка, а как здорово работаешь. Но как бы там ни было, а мистеру Пулу это не понравится.

— Знаю. Я понимаю, на что вы намекаете, мистер Уилмс. Но ничто не заставит меня переменить решение.

— Ты состаришься, не прожив и половины жизни!

Да, она будет старой. Старой, морщинистой и слабой, не способной быстро и легко передвигаться. Старой.

— Мне трудно вам объяснить, почему я так решила. Но не понятно, какое это имеет значение, пока я в состоянии выполнять свою работу.

— Пойми меня правильно, детка. Тут дело не во мне. Ты же знаешь, что не я возглавляю Интерплан. В мои обязанности входит следить за порядком. Но как только все узнают о твоем решении, порядок нарушится. И начнется черт знает что.

— Мистер Уилмс, вы примете мое заявление об уходе с работы?

— А ты не передумаешь?

— Нет, сэр.

— Мне очень жаль, Мэри. С учетом того, как ты работаешь, тебя лет в двадцать могут послать на один из астероидов.

Мэри прошла на свое рабочее место. Мимо выстроившихся радами столов, мимо мужчин и женщин. Красивых мужчин и красивых женщин — внешне безукоризненных, одинаковых. Совершенно одинаковых.

Она села и взяла в руки линейку и перо.

Мэри вошла в лифт и спустилась до второго уровня.

Миссис Кьюберли с убитым видом сидела на полу перед телевизором. Глаза ее покраснели, прическа растрепалась, и пряди светлых волос в беспорядке свисали на лоб.

— Можешь мне ничего не рассказывать. Теперь никто не возьмет тебя на работу.

Мэри села рядом с матерью.

Телевизор зазвучал громче. Миссис Кьюберли несколько раз переменила каналы, потом выключила его.

— Что ты сегодня делала, мама?

— А что я могу делать? К нам ведь теперь никто и не зайдет!