— На мое ложе будет допущена только одна женщина, — сказал Цинфелин, и видно было, что именно это беспокоит его больше всего. — Та, которую я люблю. Та, что томится в башне.
— Проклятье, я не меньше твоего хочу освободить ее! — рявкнул Конан. — Перестань ныть! Сейчас я перевяжу эту царапину, потом мы отдохнем и поразмыслим, как нам быть. Кое-что показалось мне довольно обнадеживающим.
Он разорвал свою рубаху и перевязал рану Цинфелина, остановив кровь.
— Ненавижу, когда маги издеваются над беззащитными людьми, — проворчал киммериец, зло посматривая на башню. — Есть множество способов доставлять себе удовольствие, к чему избирать столь извращенные?.. Впрочем, мне никогда их не понять. Сумасшедшие люди. Бешеных животных уничтожают, не так ли?
— Я вот о чем думаю, — сказал Цинфелин. — Те наемники… Их невозможно убить, когда они возле башни, но если они отходят от башни хотя бы на полет стрелы, то становятся уязвимыми.
— Те двое бедняг увлеклись в своем желании отправить меня в Серые Миры, — хмыкнул Конан. — И поплатились. Не думаю, чтобы и прочие люди Гуннара оказались такими же идиотами. Нет, дважды этот фокус у нас не пройдет.
* * *
Незаметно приближался вечер. Из припасов, взятых с собой из замка, у двоих приятелей оставалось лишь немного черствого хлеба и пара полосок вяленого мяса. С точки зрения Конана, преступно мало, особенно если учесть, что им предстояла битва.
— Мы должна закончить дело сегодня к ночи и завтра уже отправиться в обратный путь, — объявил Конан. — Я не намерен пускать корни на этом берегу. Это, в конце концов, скучно! Здесь нечем заняться, здесь нечего есть, а до ближайшего кабака еще скакать и скакать…
Цинфелин слабо улыбнулся.
— Мне тоже кажется, что я умру, если задержусь здесь дольше. Здесь даже раны не заживают. Я потеряю все мои силы и в одно прекрасное утро попросту не проснусь.
— Что ж, я рад, что мы с тобой мыслим одинаково, — объявил киммериец.
— Но как нам пробраться в башню? — вздохнул Цинфелин. — Как одолеть призраков?
— С помощью других призраков… — Конан вскочил на ноги и уставился куда-то вниз, на берег. — Ты глянь только, что творится!
Цинфелин с трудом поднялся и посмотрел туда, куда показывал киммериец.
Из наползающих на берег темных морских вод медленно выходили люди в рваной матросской одежде. Один за другим показывались они на берегу и все поворачивались в ту сторону, где находились Конан и Цинфелин.
— Это те моряки, которых мы освободили, — сказал Конан, щурясь. — Говорил я тебе, что следует предать их тела достойному погребению! А ты, помнится, еще называл меня суеверным. Как будто воздать человеку последнюю почесть означает проявить суеверие!
— Прости, — Цинфелин вздохнул. — Я ничего дурного в виду не имел. И… хорошо, ты был прав, Конан! Я признаю это. И готов признать еще тысячу раз.
К сожалению, у нас нет на это времени, — хмыкнул Конан. — Разумеется, в другой раз я прослушал бы тысячекратные извинения. Впрочем, ты вполне можешь заменить их деньгами. Я беру монетами любой страны, где только обитают люди, достаточно цивилизованные, чтобы возвести на своей земле пару хороших таверн.
Он схватил Цинфелина за руку и помог ему спуститься с крутого обрыва на берег.
Призрачные моряки обступили их. Странно, но Цинфелин не испытывал никакого страха при виде этих полупрозрачных фигур. Предостережение Конана насчет того, что самые опасные демоны зачастую принимают облик дружелюбных и дорогих нам людей, почему-то вылетело у Цинфелина из головы. Может быть, потому, что сам Конан смотрел на этих призраков совершенно спокойно.
От толпы отделился капитан. Он низко поклонился Конану и Цинфелину и произнес еле слышно:
— Вы спасли нас, вы оба. Мы благодарны вам. Мы готовы служить вам, пока вы не отпустите нас… Таково было условие нашего окончательного освобождения.
— Что ж, — медленно проговорил Конан, — мы с радостью принимаем вашу помощь. Видите эту башню? Ее охраняют люди, охваченные злыми чарами. Полагаю, эти люди давным-давно погибли. Они мертвы, но продолжают подчиняться чьим-то злым чарам. Они стерегут вход в башню.
— Для чего вы хотите войти? — спросил капитан.
Цинфелин хотел было рассказать о несчастной пленнице, но Конан сделал ему знак молчать и сурово обратился к спасенным душам:
— Как вы смеете задавать нам вопросы! Разве это ваше дело? Вы обязаны помочь нам! Неужели ваша благодарность так ничтожна, что вам непременно нужно знать все подробности?
Капитан замер, а затем низко склонился перед Конаном:
— Нет, господин. Нам довольно и того, что мы знаем о тебе. Ты избавил нас от ужасной участи. Твои намерения в любом случае благородны. Мы с радостью поможем тебе. Говори, что мы должны делать!
— Так-то лучше, — буркнул Конан. — Видите эти стены? Здесь нет никакой двери, а между тем нам необходимо очутиться внутри.
— Здесь есть дверь, — ответил капитан, — и если вы ее не видите, то лишь потому, что еще живы. Многое в этой башне находится не в этом мире, а в потустороннем.
— Вы должны открыть эту дверь, чтобы мы могли войти, — продолжал Конан. — Башню охраняют призрачные воины. Сразитесь с ними. Наше оружие не может нанести им поражение, но ваше в состоянии сделать это. Вы находитесь в одном и том же мире.
