Красавица и чудовище - [5]

— Нет. А зачем тебе? Это важно?

— Просто любопытно, — ответил Блум, пожав плечами, — не так уж много мужских имен начинается с «Н». Норман? Натан? А ты что предложишь? Чтобы начиналось с «Н»?

— Нельсон, — добавил я.

— Ага, Нельсон, верно, — согласился Блум.

Трудно себе представить, что можно обсуждать такие вопросы здесь, стоя у металлического стола, на котором лежало обуглившееся и страшно изуродованное тело Мишель Харпер, в окружении обнаженных и расчлененных трупов, в трупном смраде, от которого у меня уже начинала кружиться голова.

— И Нейл тоже подходит, — сказал Блум.

— Да, Нейл тоже.

— Во всяком случае, — заключил Блум, — мне чертовски хотелось бы найти его. Если исходить из того, что я прочитал в ее заявлении…

— Нам обязательно разговаривать здесь? — спросил я.

— Что? Ах, ты имеешь в виду эту вонь. Я, наверное, привык к ней, столько времени провел в моргах, — это называется профессиональным риском, кажется, так? Когда только начинал работать детективом, не здесь, а на Лонг-Айленде, так я все время мыл руки. Возвращался из морга и по десять — двенадцать раз мыл руки, чтобы избавиться от вони. Вот посмотришь, Мэттью, ты сегодня не раз станешь мыть руки. Давай выйдем отсюда.

Мы присели на низкую белую ограду, окружавшую больницу. Солнце ярко светило, воздух благоухал ароматом цветов и трав, но я все еще ощущал трупный запах.

— Должно быть, простудился, — сказал Блум, доставая носовой платок из заднего кармана. Он старательно высморкался, а затем продолжил свой рассказ: — Я переехал во Флориду, потому что здесь, как мне казалось, трудно простудиться. Но болею здесь гораздо чаще, чем когда жил на Севере. Доказательство налицо. — Он сунул платок в карман. — Я позвонил тебе, потому что ты приходил вчера вместе с ней в участок…

— Верно.

— Чтобы подать жалобу.

— Да, — подтвердил я, кивнув.

— Так она твоя клиентка, правильно?

— Со вчерашнего утра — да.

— Но не раньше?

— Нет.

— Ты впервые встретился с ней вчера утром?

— Да. Не совсем так. В субботу я видел ее на пляже.

— Вот как? Обсуждал с ней там ее проблемы?

— Нет, нет. Понятия не имел, кто это. Она просто прошла мимо меня.

— Но ты вспомнил ее, когда она пришла вчера в твою контору, верно?

— Да. Она была очень красивой женщиной, Мори.

— Ага, — согласился он и покачал в раздумье головой. — Отвратительно все это, правда? Я прочитал в участке ее заявление, ее избили до полусмерти. А теперь ее тело находят на пляже: она сгорела заживо. Тебе это не кажется случайным совпадением?

— Нет.

— Мне тоже. Поэтому мне очень хочется найти ее прекрасного муженька. Парень просто исчез с лица земли, и это неспроста, верно?

— Да.

— Убийство — вещь серьезная, вот он и скрывается, — сказал Блум. Подумав несколько секунд, он продолжал: — Пожалуй, вот что сделаю, Мэттью: в сообщении для прессы, радио и телевидения не стану упоминать о том, что в ночь на воскресенье ее жестоко избили. Я тебя очень прошу тоже никому не говорить об этом. Муж ее убил или кто-то другой — ему не следует знать о том, что в ночь накануне убийства ее избили. Об этом будет знать только тот, кто ее изувечил. Не хотелось бы, чтобы он заранее позаботился об алиби, а он его себе обеспечит, если узнает, что нам известно об этом. На время убийства у него будет алиби, можешь не сомневаться. А на ту ночь, когда ее избили, может, и нет, — если только мы не проболтаемся. Так что давай держать язык за зубами, ладно? Никому ни слова о том, что в ночь на воскресенье Мишель избили до полусмерти.

— Буду нем как рыба, — пообещал я.

— Вот и хорошо, — сказал Блум.

* * *

Он позвонил мне в четыре часа дня, когда мы с моим партнером Фрэнком принимали посетителей. Некоторые находят, что мы с Фрэнком похожи. Несомненно, это те самые люди, которые уверяют, что муж с женой приобретают необыкновенное сходство, прожив бок о бок достаточно солидный отрезок времени. Не верю, что похож на свою бывшую супругу, с которой состоял в браке четырнадцать лет, как не верю и тому, что мы с Фрэнком хоть чуточку похожи.

Рост у меня 6 футов, а вес — 190 фунтов. Фрэнк на два с половиной дюйма ниже меня и на тридцать фунтов легче. Правда, оба мы темноволосые, с карими глазами, но лицо у Фрэнка более округлое. Фрэнк утверждает, что на всем белом свете имеется только два типа лиц: свиные рыла и лисьи морды. Себя он относит к свиным рылам, а меня — к лисьим мордам. Определения эти не имеют ничего общего ни с характером, ни с личностью; они служат исключительно только для описания внешности. Но мне казалось, что в этот день Фрэнк ведет себя решительно по-свински. Вышагивая по кабинету, он рассуждал о том, что одно дело — пойти с молодой женщиной в полицейский участок и помочь ей составить жалобу, и совсем другое дело — оказаться замешанным в дело об убийстве; и Фрэнка тревожило, что сегодня я уделял этому слишком много времени.

— Зачем это Блуму понадобилось звонить утром именно тебе? — допрашивал он меня, вышагивая по комнате. — Почему он захотел, чтобы ты увидел это тело? Наш долг — вести обычные житейские дела любого клиента, которому понадобится наша помощь. И вдруг я узнаю, что ты — в Центральной больнице, любуешься трупом.