Крах тирана - [123]

Приближаясь к городу, Ширали заметил, что тут многое изменилось. Вокруг Дербента стояли лагерями новые, недавно прибывшие полки со своими знаменами. Отдельно стояли ряды пушек с артиллерийскими припасами. Тут же, около парка тяжелой артиллерии, располагалась артиллерия верблюжья, и животные преспокойно обгладывали кусты вокруг сложенных рядами зарбазанов и прочих легких орудий. Обозы были так велики, что занимали все пространство до моря.

По всему было видно, что готовится большой поход, в который двинется огромная сила.

Поводырь уверенно направился к главным северным воротам, где его хорошо знали. Но на этот раз несчастных калек пропустили не сразу. У стражей были строгие приказы, и они обыскивали каждого с головы до ног, заглядывая даже в тюрбаны и чарыки, у кого они были.

– О Аллах, что делается на этом грешном свете! – восклицал поводырь, и его спутники отвечали горестными стенаниями.

– Благодарите бога, что вообще пускаем вас в город, – отвечали стражники. – От вас, калек, проходу уже не стало.

– Один из нас тоже некогда был стражником, – говорил поводырь. – Но Аллах наказал его за дурное обращение с нуждающимися в помощи.

Впрочем, убогие считались наполовину святыми, и стражники исполняли свои обязанности только для виду, чтобы не навлечь на себя их проклятья, которых очень боялись.

Для начала, процессия двинулась по узким улицам дербентских магалов, стуча посохами по стенам и ставням. Им не все подавали, но никто и не прогонял.

Ширали скоро отстал от своих спутников и завернул в караван-сарай. Там он нанял комнату и плотно перекусил, заплатив пару серебряных монет. Дождавшись вечера, он отправился к тому месту Дербентской стены, где оставил у родника свой посох.

Посох был на месте, но змейки в нем не было. Ширали постучал посохом по дереву и тут же услышал знакомое шипение. Судя по остаткам шерсти под деревом, змейка успела поохотиться на мышей и была сыта. Она соскользнула с ветки на шею Ширали, спустилась по его груди и, признав хозяина, скрылась в норе, которой служил ей посох.

Наутро Ширали пошел к главной мечети, но увидел, что его привычное место занято. Теперь там сидел бывший главный евнух шахского гарема. Он раскачивался своим грузным телом и совал прихожанам деревянную миску, выпрашивая подаяние. И ему подавали, особенно те, кто узнавал в нем Лала-баши, еще недавно заправлявшего при дворе шаха большими делами.

Опасаясь быть узнанным, Ширали примостился среди вчерашних попутчиков и принялся наблюдать за происходящим сквозь опущенные на глаза волосы. Но еще больше Ширали старался вслушиваться в разговоры вокруг, из которых можно было узнать очень многое.

Так он просидел до полуденной молитвы, но про Мусу-Гаджи толком ничего не узнал. Собрав полученные от прихожан медяки, Ширали отправился на базар, где рассчитывал узнать больше.

Надвинув на лоб войлочную шапку, он шел между рядами, будто не замечая яблок и сушеных фруктов, которые совали ему торговцы с просьбой помолиться за них. Его влекла шумная толпа, собравшаяся в центре базара.

Шахские палачи – феррахи, уставшие от своих кровавых дел, преподавали нищим страшный урок – как следует собирать на базаре деньги. Они приволокли двух казненных за что-то стражников и бросили их перед лучшими базарными рядами. У одного было перерезано горло, другой был лишен глаз и задушен. Торговцы молились за упокой их душ и слезно молили палачей убрать трупы, в соседстве с которыми торговля становилась не только невозможной, но и вовсе грешной. Феррахи молча смотрели на толпу, сложив на груди руки и ухмыляясь.

Ширали протиснулся вперед только для того, чтобы убедиться, что среди казненных нет Мусы-Гаджи. Это отвратительное зрелище означало, что и с Мусой-Гаджи обойдутся не лучше, если он окажется в руках этих извергов.

Толпа гневно гудела, а палачи безмятежно щурились на солнце, ожидая, пока торговцы поймут, что от них требуется. Торговцы готовы были разорвать этих негодяев, но вместо этого вынуждены были раскошелиться. Собрав солидную мзду, палачи подцепили трупы крючьями и куда-то их уволокли, оставляя за собой кровавый след.

– Будьте вы прокляты! – негромко неслось им вслед.

– Разве люди могут делать такое?

– Да разве они люди?..

Но как только явились базарные надзиратели, толпа разошлась, и торговцы вновь принялись за свое дело, потому что закрыть лавку до наступления ночи тоже считалось преступлением.

Ширали уже подумывал, что надо бы разыскать харбукского оружейника Юсуфа, вдруг он что-то знает о Мусе-Гаджи, но тут он увидел Калушкина.

Русский резидент пришел на базар по необходимости. Ему нужно было найти теплую бурку и папаху. Как сообщили Калушкину, Надир-шах скоро выступит в поход, в высокие дагестанские горы. Персы отправились в путь, не заботясь о теплой одежде, но Калушкин знал, что Кавказ – не Персия, без бурки и папахи в горах не обойтись. Тем более, что привычную уютную кибитку придется оставить в Дербенте – по горным тропам ей не пройти.

Выждав, пока Калушкин выберет подходящий товар, Ширали бросился к русскому резиденту и взвалил на себя его покупки.

– Ты что это! – прикрикнул на него Калушкин. – Как смеешь!