Крах «Операции Полония» 1980–1981 гг. - [22]
«Стратегия ускоренного развития» вызвала массу негативных явлений и в сфере социально-психологической. И прежде всего, как подчеркнул В. Ярузельский в феврале 1982 г., «ошибочная кредитная, импортная и лицензионная политика оживила во многих людях миф, что благосостояние можно построить кратким путём…». Разбуженные этим мифом необоснованно выросшие требования к государству становились все более настойчивыми.
В 1978–1979 гг. страна, несмотря на возникшие тогда огромные финансовые затруднения, вынуждена была ввозить за конвертируемую валюту уже по 7,2–7,3 млн. тонн кормового зерна — около 40 процентов собственного урожая зерновых. Это означало, что каждый третий килограмм мяса выращивался на зарубежных кормах. Однако и эти растущие закупки уже не давали эффекта. Отечественная кормовая база оказалась в запустении. Среднегодовое производство зерна упало с 21,4 млн. тонн в 1971–1975 гг. до 19,7 млн. тонн в 1976–1980 гг. Поэтому прирост производства и потребления мяса резко замедлился. Если в среднем за год в 1971–1975 гг. потребление мяса увеличивалось в расчёте на одного жителя на 3,4 кг, то за всю пятилетку 1976–1980 гг. оно выросло менее чем на 4 кг.
Стратегия достижения высокого уровня благосостояния «кратким путём» зашла в тупик. Были упущены драгоценные десять лет, которые могли быть использованы для решения назревших социально-экономических проблем польского села, создания устойчивой кормовой базы внутри страны. Значительная часть того долга Польши развитым капиталистическим странам, который, по имеющимся данным, составил за 1971–1980 гг. гигантскую сумму в 21,5 млрд. дол., или примерно 600 дол. на каждого жителя страны, приходился на покупку в кредит зерна и кормов для животноводства. «Стилем» польской жизни все более становилась «жизнь в кредит».
Так «стратегия ускоренного развития», значительно обесценив многие впечатляющие достижения предшествующих десятилетий[55], подвела страну к порогу тяжёлого экономического кризиса.
«Польский путь» 70-х гг. наглядно показал, что социально-экономические программы, игнорирующие объективные законы социализма, из источника и пружины восходящего развития социалистической страны превращаются в основной фактор кризисной ситуации, чреватой опасными последствиями. В жизни социалистического общества, построенного или еще строящегося, политическая взвешенность и научная обоснованность социально-экономического курса приобретают решающее значение[56].
Порочность «стратегии ускоренного развития» к концу 70-х гг. все более чётко стала осознаваться и в ПОРП, и в союзнических с ней партиях, и в широких общественных кругах. «Накануне VIII съезда партии в начале 1980 г., — писал уже цитировавшийся польский публицист С. Вроньский, — в ходе предсъездовского обсуждения актив выражал тревогу по поводу возрастания отрицательных явлений и процессов. Однако критика показухи, пустого, но шумно разрекламированного тогда лозунга строительства «второй Польши» и выдвинутые активом предложения были оставлены без внимания. Это породило неверие и сомнение в рядах партии, внутренне ослабило её и уменьшило силу партийного воздействия». Немало критических замечаний и конструктивных предложений было высказано и на самом съезде, состоявшемся в феврале 1980 г. Однако радикального поворота в экономической политике, несмотря на некоторые коррективы, на съезде не произошло[57]. Съезд не смог из-за упорного нежелания руководства кардинально пересмотреть всю социально-экономическую стратегию. Позже, в июле 1981 г., IX Чрезвычайный съезд ПОРП констатировал, что затянувшийся сверх всякой меры ошибочный курс бывшего партийно-государственного руководства был обусловлен деформациями в самом механизме обсуждения, выбора и принятия оптимальных решений — как внутри партии, так и во всем обществе. «Речь идёт прежде всего, — говорилось в документе съезда, — о недоразвитости внутрипартийной и общей демократии, о наростах бюрократического централизма в партии, государстве и экономике». У той части членов партии, которые настойчиво требовали перемен, как вспоминал В. Ярузельский в 1984 г., «тогда не было достаточно сил».
Страна продолжала входить в полосу глубокого экономического кризиса, дальнейшего расстройства всего хозяйственного механизма, все более усугублявшегося растущим политическим кризисом и кризисными деформациями в общественном сознании. Миновать его было уже нельзя, но можно было серьёзно смягчить. ПОРП и народное государство могли ещё принять, при условии поддержки большинства трудящихся, срочные, решительные и эффективные меры.
Однако уверенно рассчитывать на такую поддержку в начале 1980 г. было уже невозможно. Народная власть все более становилась заложником двух враждебных социализму сил: внутренней контрреволюции, к тому времени организационно сплотившейся, и международного империализма во главе с США, опутавшего Польшу железной сетью финансовых обязательств. Любые решительные меры, и прежде всего — жизненно необходимая жёсткая экономия, усилили бы социальную напряжённость в обществе; этим сразу же воспользовались бы готовые к атаке антисоциалистические силы. С другой стороны, любые попытки властей ограничить свободу действий контрреволюционных группировок, призвать их в соответствии с законом к порядку тотчас вызвали бы политическое давление правящих кругов Запада в виде угроз «перекрыть краны» финансовой помощи. К этому времени страна вынуждена была отдавать Западу в уплату за долги уже 80 процентов своей экспортной выручки в конвертируемой валюте. Замкнутый круг неотвратимо сужался, не оставляя народной власти поля для маневра.
