Крах «Операции Полония» 1980–1981 гг. - [18]

Нельзя в целом не согласиться с оценкой основных источников, причин и движущих сил событий 1980–1981 гг., высказанной заместителем главного редактора газеты «Трибуна люду» Е. Крашевским годом позже: «Мы много говорим о кризисах в народной Польше и ищем их причины в наших ошибках. Это правильный путь, но будем же справедливы: факторами, серьёзно способствовавшими кризису, были как в 1956 г., так и в 1980 г. также реакционные группировки и западные центры. Вначале они использовали наши ошибки, а затем становились самостоятельной движущей силой кризисов». Что ж, эту схему возникновения кризисного процесса в Польше, постепенно перерастающего в контрреволюционный, можно принять, но с одним, и на наш взгляд существенным, уточнением.

Вряд ли будет правильно столь категорично делить этот процесс на изолированные «отсеки»: сначала — ошибки, а потом уже действия империалистических и контрреволюционных сил. Столь ли они автономны? Не способствуют ли внешние силы появлению и усугублению тех «внутренних ошибок», которые выступают в роли «первотолчка»? Сегодня подобная постановка вопроса не выглядит столь уж умозрительной[47].

Однако ограничиться правильными, но довольно общими констатациями — значит сказать слишком мало о существе польских событий. Ведь контрреволюционный процесс в Польше — стране как будто по всем статьям благополучной и процветающей — вылился в столь специфические формы, получил такой размах, а враждебные социализму явления иногда принимали здесь такие внешне привлекательные черты, что все это никак не укладывается в стереотипы, привычные нашему сознанию[48]. Поэтому на весьма непростые вопросы, поставленные тогда самой жизнью, можно ответить, лишь скрупулёзно изучая — круг за кругом, в свете вновь открывающихся фактов и обстоятельств — противоречивую и запутанную картину острого кризисного развития, открытого бурными событиями середины 1980 г.

Вот некоторые из них, сформулированные теоретическим и политическим журналом ПОРП «Нове дроги» в мартовском номере за 1983 г.: «Как же случилось, что через 37 лет после установления народной власти в Польше правые силы оказались столь сильны? Почему им удалось столь успешно использовать допущенные у нас ошибки и направить недовольство трудящихся в выгодное для себя русло? Где истоки процессов, которые начались с выдвижения требования создать новые профсоюзы и завершились планами захвата власти? Почему часть рабочего класса некритично подпала под влияние антисоциалистических кругов в руководстве «Солидарности»? Почему этот процесс продолжался столь долго и почему часть общества и по сей день не отдаёт себе отчёта в том, что дальнейшее контрреволюционное развитие событий привело бы к развалу государства и национальной катастрофе?» Перечень подобных «трудных» вопросов можно было бы продолжить. Скажем, в силу каких причин нарушилась связь между ПОРП как политическим авангардом рабочего класса и значительными группами этого ведущего класса польского общества? Или: почему в польском обществе возник глубокий кризис общественного сознания, столь явственно сказавшийся на превращении экономического кризиса в политический с перерастанием последнего в длительный контрреволюционный процесс?

К этим и другим проблемам, вставшим в связи с кризисным развитием, привлечено внимание многих исследователей-марксистов. И не только в ПНР.

До и после «жаркого лета» восьмидесятого

Для того чтобы лучше понять причины того, что случилось в ПНР в 1980–1981 гг., стоит вернуться назад и остановиться, хотя бы кратко, на некоторых вехах 40-летней истории народной Польши.

Но прежде — одна любопытная деталь. Западные радио- и телестанции, другие средства массовой информации, которые до сих пор не жалеют сил и времени на красочное описание трудностей, с которыми столкнулись поляки, буквально десятилетиями не сообщали ничего серьёзного об этой стране. В течение 35 лет информация о Польше (исключая, разумеется, периоды обострения здесь политической или экономической ситуации) была настолько редкой и скудной, что западный слушатель или читатель мог и забыть о существовании в центре Европы этого крупного социалистического государства. И делалось это неспроста.

Ведь народная Польша принадлежит к тем странам, где социализм со всей наглядностью проявил свою преобразующую силу, свой стремительный динамизм, выразившийся в крутом подъёме экономики, культуры и жизненного уровня её населения. Но все это упорно замалчивалось.

А вспомнить нелишне, что довоенная буржуазная Польша была в основном аграрной (более 60 процентов населения жило в деревне), отсталой страной со слабо развитой промышленностью, так и не превзошедшей за два десятилетия своего существования уровня 1913 г. Численность рабочего класса была мизерной — около миллиона; таково же было количество хронически безработных. Трудно было найти в Европе другую страну, где деревня так устойчиво сохраняла полуфеодальный облик и столь резкие социальные контрасты. 44 процента земель находилось в руках помещиков. У 4 миллионов крестьян-батраков земли вовсе не было. Четверть взрослого населения страны была полностью неграмотной. В 1926 г. в панской Польше установилась полуфашистская, террористическая диктатура Пилсудского, который, как записано в конституции 1935 г., был ответствен «лишь перед богом и историей».