Крадущийся во тьме - [22]

До сегодняшней «встречи» Ворон был уверен: и сам профессор Сестринский, и все его «птенцы» погибли во время зачистки лаборатории. Теперь же он опасался и предвидел встречу с ними: в Периметре или вне его пределов.

– Вы – уверены. Я… допустим, тоже уверен, – сказал он, – но это далеко не доказательства. А если их нет? Так и будем сидеть со своей уверенностью? Допустим, вы привлечете к делу лучших специалистов. Что говорят в ЦАЯ?

Шувалов пожал плечами:

– В случае провала я уйду на пенсию, и тебе придется находить общий язык с новым руководством. – Шувалов наигранно рассмеялся, но Ворон шутку не поддержал.

– Вряд ли я стану это делать, скорее, сверну собственную благотворительную деятельность. Я не работаю на правительство или ЦАЯ, я всего лишь консультант в ИИЗ и совсем немного – сталкер.

Он подумал, почему же Шувалов попросил не брать в морг Дениса, к тому же мотивируя это нежелательным раскрытием информации. Откуда он мог узнать, будто убитый связан со сталкером Вороном, вернее, Игорем Ветровым?

Шувалову неоткуда брать данные ни о Сестринском, ни об организации. «Рыцари» тщательным образом подчищали за собой. Ими практиковалось уничтожение любых общедоступных документов вплоть до чеков закупки канцтоваров. Если существовал компромат, он хранился слишком далеко и высоко. Даже во времена расцвета организации о «Рыцарях Зоны» знали лишь те, кто непосредственно имел с ними дело.

Когда-то Ворон согласился участвовать в очень опасном эксперименте, отправившим в мир иной слишком многих, и выжил. Вряд ли после такого его отпустили бы, но на завершающей стадии в лабораторию ворвались боевики. Они громили компьютеры, убивали ученых, Ворон спасся лишь потому, что находился в изолированной камере, куда не могли проникнуть извне. Напавшие скорее всего не знали о его присутствии. Впрочем, до уничтожения системы жизнеобеспечения они додумались.

– Почему вы вызвали именно меня, да еще в такой строжайшей тайне? – прямо спросил Ворон, приструнив разыгравшееся воображение. Хотелось надеяться, что давнее сотрудничество предполагало некое подобие доверительных отношений между ним и руководителем ИИЗ. Если же нет, он всегда сумеет развернуться и уйти.

Шувалов сказал, что он сам не захочет вводить Дениса в курс дела. Означало ли это…

– Лежащему перед тобой мужчине более ста лет.

– Что?.. – Ворон не понял, с какой интонацией сам же задал вопрос. Он лишь надеялся, будто в голосе не проскользнет слишком уж явственно слышащееся облегчение.

Шувалов часто говорил, что при том образе жизни, что вел Ворон, выглядеть тот должен никак не на тридцать пять. Косвенно это подтверждалось примерами на практике, но никто и никогда не задавался целью вести статистику и проверять, насколько интенсивно изнашивают организм походы в Зону, пьянство и недостаток сна.

Ворон привык отшучиваться хорошей генетикой и консервацией себя алкоголем. Он предполагал, что через десяток-другой лет ему придется исчезнуть, возможно, подстроив собственную гибель, и перебраться на время на другой континент, пока о нем не забудут здесь. Потом он вернется, и даже под той же самой сталкерской кличкой, слишком подходящей ему, вросшей в самое сердце и передающей суть, как никакая другая. Однако вопросы начали мучить Шувалова уже сейчас, а уж с обнаружением тела столетнего старца, выглядящего на пятьдесят, подстегнули любопытство.

– Перед нами Дымов Дмитрий Дмитриевич одна тысяча девятьсот десятого года рождения. Биолог, работал с Владимиром Ивановичем Вернадским, репрессирован в тридцать четвертом году. Якобы умер в лагере в тридцать девятом, – сказал Шувалов.

– Ошибка?

– Ты понимаешь, в каких стенах говоришь об ошибке? – оскорбился Шувалов. – Не в этом случае, Игорь.

– Хорошо. – Ворон повел плечом. – А я тут каким боком?

– Но так…

– А завидовать нехорошо, – заметил Ворон и, достав мобильный телефон, отошел в тот единственный угол комнаты, где имелась сеть.

Некоторое время он слушал длинные гудки, затем – невнятный ответ.

– С добрым утром. Разбудил?

В ответ недовольно буркнули. Ворон рассмеялся:

– Приятно. Не одному же мне мучиться.

Шувалов покачал головой. Ворон этого не заметил, но словно в ответ на его жест сказал:

– Да, вот такая я сволочь, чем и горжусь. Через полчаса будь в ИИЗ, есть дело. Ах да, закажи пиццу. Мне – маринару, себе – какую угодно. За счет Василия Семеновича, разумеется. И много кофе!

– У нас в коридоре поставили новый кофейный аппарат, – заметил Шувалов, когда Ворон дал отбой и убрал телефон в чехол на поясе.

– И им я тоже обязательно воспользуюсь.

Глава 8

Относительно Дымова Дмитрия Дмитриевича отправили запросы куда только можно, но надежд на получение дополнительной информации Ворон не питал. Если где в архиве и сохранились какие-то бумаги, их могли попросту не найти, не говоря уж о том, что Сестринский удачно заметал следы – и свои, и соратников.

За словом «репрессирован» скрывалось начало работы на секретном объекте. В тридцать девятом Дымов, должно быть, полностью оправдал возложенные на него надежды и исчез для всех, посвятив всего себя работе.

Как относиться к такому положению дел, Ворон и сам не знал. С одной стороны, он радовался, ведь от сохранения тайны Сестринского напрямую зависела его собственная безопасность. С другой – остановить маньяка все же следовало. Убийство Дымова сильно смахивало на «след».