Краденые души - [10]

— Чего же вы хотите? — спросил Ульхард.

— Чтобы ты, государь, приютил детей при Вечернем Доме, пока не сгинет эта напасть, — отвечала светловолосая молодуха. — Скажи честно, идёт ли войной Белый Рыцарь?

— Идёт, — ответил Ульхард, удержав вздох.

— Твой замок — крепость, — сказала загорелая крестьянка. — Не дай пропасть нашим детям.

— А если Белый Рыцарь победит? — спросил Ульхард.

— Не бывать этому, — сказала старуха убеждённо. — Белый Рыцарь идёт с той стороны гор — оттуда ползёт лишь нечисть, а приходят одни одержимые. Твои солдаты всегда справлялись с ними, государь, справятся и нынче, только ты не оставь наших детей.

— Я сделаю, что смогу, — сказал Ульхард и приказал серой страже открыть ворота.

Во дворе Вечернего Дома, где никогда не бывало детей, теперь звучали робкие детские голоса, детский плач — а Ульхарду хотелось бы смеха. Матери кормили детей из скудных своих запасов; Ульхард приказал кормить их всех из запасов короля, так хорошо, как возможно. Он не видел смысла загадывать слишком далеко.

Кто-то из детей рассмеялся, взяв у стольничего Ульхарда засахаренное яблоко. И Ульхард, услышав смех, решил, что поступил правильно. Он приказал серой страже готовиться к обороне Вечернего Дома.

Враг никогда не продвигался по земле Закатного Края так далеко. Но в этот раз врагом был Белый Рыцарь, и Ульхард надеялся если не победить, то заставить его кусать пальцы, подсчитывая потери. Он хотел, чтобы Белый Рыцарь, любимец творца, оплакал своих друзей и понял, каково ждать небесной несправедливости — и на стены поднимали огнедышащие жерла, ядра и обрезки ржавого железа, стрелки отливали пули, а мечники точили мечи.

И все ждали вестей с границы.

А рабы Ульхарда, которым он запретил путаться у бойцов под ногами, сидели на башне около дозорного, обняв друг друга и укутавшись в один плащ, и смотрели своими синими глазами на далёкую горную цепь. И на их лицах тоже застыло мучительное ожидание.

Стоял нескончаемый серый день. И ночь всё никак не наступала.

Сумерки не приходили страшно долго, день длился, кажется, целый месяц — а пришли мгновенно. Ночь пала на Закатный Край, как траурный креп, а луна не взошла. Никаких новостей Ульхард не получил.

Он ушёл в опочивальню, и его рабы ушли за ним. Потом, при свечах, горящих тёплым золотым светом, Ульхард обнимал Эвру, и её нежные руки на некоторое время утишили мучительную боль. Эвр сидел на краю ложа, и его лицо казалось старше, чем обычно: острая морщинка легла между бровей, а под глазами появились тени.

— Ты ревнуешь, бедный зверёныш? — спросил Ульхард, когда Эвра скользнула из его рук в руки своего вечного спутника, и тот обнял её крепко, но неумело. — Тебе тяжело смотреть на меня?

— Нет, — вдруг ответил Эвр. — Я — её брат.

— Ты помнишь это? — удивился Ульхард. — Ново…

— Я помню! — вдруг вскрикнула Эвра, будто воспоминания ударили её. — Государь, я помню — мы, нагие, посреди площади, толпа, на нас показывают пальцами, какие-то люди сыплют золото, хватают нас за руки, за волосы, кто-то надевает на меня ошейник с цепью — лучше бы я не вспоминала! — выпалила Эвра и разрыдалась. — Так было не всегда! — выталкивала она слова между рыданиями. — Нас украли, государь! У нас украли имена, украли родину, украли честь! Нас продавали, как скот, существам без лиц!

— Это так? — спросил Ульхард Эвра.

Тот кивнул, гладя сестру по голове.

— Я помню зелёные леса, — сказал Эвр, кусая губы. — Звёзды в озёрном зеркале. Песни в лунные ночи. Цветы лилий. Заросли папоротников. Лук и лютню. Но потом я потерял себя, меня украли у себя, я стоял на коленях, без одежды, в цепях, перед существом без лица. Я был его вещью — меньше, чем вещью, и хуже…

— А потом всё стало серым и никаким, — перебила его Эвра. — Мы выскользнули в серое из жестокого бреда, в который превратили нашу жизнь, и…

— …ваши люди подобрали нас, государь, — закончил Эвр. — Мы — брат и сестра, краденые души, лишённые имён. Как и вы, Ульхард. Закатный Край населён крадеными душами и душами, попытавшимися обрести свободу. Так мне кажется, мой государь.

— Я не могу взять в толк, кто нас украл, — сказал Ульхард.

— Один бог у другого, — шепнула Эвра. Слёзы сияли в её синих глазах. — Божество-вор у нашего Творца. Тот, кто хотел превратить нас в бездушные игрушки для собственной похоти — у нашего Отца. Я понимаю так.

— Он никого не терзает сам, — кивнул Эвр. — Он лишь меняет судьбы и наблюдает за мучениями смертных из своей непостижимой страны божеств. Но Белый Рыцарь — его орудие. Нам осталось немного, государь, мы чувствуем, как время потекло быстрее — и мы собрали все клочки, частицы, осколки памяти, чтобы поблагодарить вас.

— За что?! — воскликнул Ульхард.

— За то, что мы были для вас большим, чем вещи, — сказала Эвра. — За то, что вы дали нам имена.

— За то, что вы не развлекались, унижая нас, — сказал Эвр. — И в последнем бою мы будем сражаться за вас. Мы умеем стрелять из луков — и когда-то мы делали это хорошо.

— Забудьте, что я называл вас рабами, — сказал Ульхард. — Мне всегда казалось, что между нами немало общего.

— Между нами — и государем, — сказал Эвр. — Между нами — и Лимой. Между нами — и зверьём из гиблых лесов. Между нами — и серыми воинами. Даже между нами — и детьми, которые спят в каминном зале Вечернего Дома, потому что ночь холодна. Много общего. Мы все — украденные души, мы все — враги Белого Рыцаря.