Краденая магия. Часть 1 - [50]

Существовали, правда, специальные артефакты — исключительно для сокращения расхода маны на порталы. Именно они позволяли купеческим караванам ходить в Европу и Китай. Но стоили эти читерские приблуды очень и очень дорого. Да и не держали подобных в доме Огинского.

Наблюдать портал воочию мне уже доводилось — в усадьбе Воронцовых его при мне открывала Милана. Случалось, очевидно, и перемещаться таковым — из родного мира в этот, транзитом через астрал — но никаких воспоминаний от того путешествия у меня не сохранилось. Так что в обрамленный золотой рамкой мерцающий серебристый прямоугольник, наколдованный Надей в столовой сразу после завтрака, я вошел, как в первый раз — с некоторым замиранием сердца.

Ничего особо любопытного, впрочем, не произошло — если, конечно, не считать самого факта скачка за семь верст. За серебристым прямоугольником оказался узкий прямой коридор метров в тридцать длиной. Белый пол, белый потолок, белые стены. Наощупь — довольно холодные (не удержавшись, я потрогал пальцем) и слегка влажные. В конце же — туманная завеса, миновав которую я вслед да Морозовой шагнул прямиком на булыжную мостовую.

Наскоро оглядевшись, Надя указала нужное нам направление — вниз по улице.

— С полверсты, где-то, топать, — поведала мне девушка. — То есть минут десять, если не торопясь. Ну и хорошо: хоть малость маны восстановится — а то я почти пустая! Ну, пошли, что ли? — зачем-то уточнила она.

Я кивнул — но Морозова все еще чего-то ждала, не двигаясь с места. Сообразив наконец, я предложил ей руку. Надя церемонно возложила на нее свою, и мы таки тронулись в путь.

Час был ранний, но солнышко уже здорово припекало, и через минуту я предпочел расстегнуть верхнюю пуговицу сорочки. Морозову, выбравшую для визита в приемную комиссию кадетского корпуса плотное строгое платье ниже колен — одно из тех, что сразу добавляли ей солидности на год-два — должно быть, жара донимала куда сильнее меня. Но все, что Наде оставалось — обмахиваться на ходу веером. Когда и откуда тот появился у девушки, я, признаться, не заметил.

Пешеходов, кроме нашей пары, на улице не было вовсе, а вот несколько экипажей нас обогнали. И еще два, оба — многоместные дилижансы, попались навстречу. А однажды впереди, над крышами, в синеве неба показался красный воздушный шар с подвешенной под ним корзиной — но улица наша как раз свернула, и толком рассмотреть его мне не удалось.

Величаво выплывшее из-за поворота главное здание кадетского корпуса было трехэтажным. Центральная часть его фасада, украшенная прямоугольными полуколоннами, выступала прямо к мостовой, крылья же, в дюжину окон каждое, несколько утопали вглубь и были обсажены аккуратно подстриженными зелеными кустиками. На красном треугольном фронтоне красовался белый барельеф в виде обрамленной лавровой и дубовой ветвями литеры «Ф».

— О, а говоришь, кириллица у вас не используется! — не удержался от восклицания я, свободной рукой указав спутнице на эмблему.

— Что не используется? — не поняла Надя.

— Ну, это же буква «Фэ»?.. В смысле, «Эф»?

— Ну да. Или, по-старому — «Ферт». А что? Обычная буква.

— В глаголице она такая же, что ли? — догадался я.

— Такая же, как где?

— Ладно, не важно, — крякнул я, вдруг задумавшись: а в курсе ли девушка, что в этих их закорючках я так и не разобрался пока? Прямо я Морозовой об этом, вроде бы, не говорил, но могла ведь она и сама сообразить — по обмолвкам вроде этой? Хотя нет: если бы сообразила — наверное, взялась бы объяснять мне здешнюю азбуку…

К слову, я как-то и сам упустил из виду эту тему, зациклившись на одной магии, а ведь абитуриент, не умеющий ни читать, ни писать — наверное, автоматом теряет все шансы на поступление, нет?

Ну да было бы что терять…

Тем временем мы подошли к входу в здание. Спрятав веер куда-то в складки платья — как именно она это проделала, я снова не рассмотрел — моя спутница, не дотрагиваясь и даже не поднимая рук, отворила высокие деревянные двери — сразу обе их створки. Мы вступили внутрь и оказались в просторном светлом вестибюле. Вправо уходил какой-то коридор, слева, в нише, замер недвижимым манекеном парень лет двадцати, не старше — в черном мундире с красными погонами и фуражке с красным же околышем. При нашем появлении он и не шелохнулся, так что я даже не сразу его заметил — и вздрогнул, нежданно углядев.

Вперед же отсюда взбегала мраморная парадная лестница. Выше, на широкой площадке, она разрывалась на два уходивших вправо и влево марша. И меж теми красовался огромный портрет Императора Бориса VIII — изображения правящего монарха я уже видел и узнал самодержца без труда. Его Величество представал перед входящими в полный рост, в белоснежном мундире. Голова Императора оставалась непокрыта, темно-русые, с проседью, длинные волосы ниспадали на золотые эполеты. Суровый взгляд из-под густых, слегка нахмуренных бровей, казалось, был устремлен куда-то вдаль, но стоило нам с Надей приблизиться всего на шаг, как он будто бы перескочил на нас — и, скажу, малость упреждая события — неотрывно сопровождал потом в течение всего подъема.

— Нам наверх, — понизив под грозным императорским взором голос почти до шепота, проговорила Морозова и кивнула на табличку со стрелочкой — как видно, специально поставленную здесь для таких, как мы, новичков. — Приемная комиссия — на втором этаже.