Краденая магия. Часть 1 - [40]

— Любой бы на твоем месте запаниковал, — не нашел сказать ничего лучше я.

— Вот только я — не любой! — взорвалась Надя. — Сергей Казимирович на меня полагался… А я его подвела! И ничего уже не исправить… — и тут каблучок ее туфли угодил в трещину. Ступени лестницы, ставшей этой ночью ареной сражения, были сплошь ими испещрены, так что, поднимаясь, я внимательно смотрел под ноги, а вот девушка, пребывая в расстроенных чувствах, такой ерундой не озаботилась — вот и оступилась. И упала бы, не подхвати я ее под локоть.

— Осторожнее! — вырвалось у меня.

— Спасибо… — Морозова потянула было руку, чтобы высвободиться, но, когда я уже готов был ее отпустить — будто бы передумала и, наоборот, уже осознанно оперлась на мое предплечье.

Давно бы так: на ногах девушка еле держалась. Жандармский лекарь, осматривавший Надю внизу, в столовой, строго рекомендовал ей незамедлительно отправляться в постель. А был это у него отнюдь не универсальный совет: так, мельком глянув на меня, доктор лишь небрежно отмахнулся: «Ерунда, сударь, до свадьбы заживет!»

Не знаю, в какие сроки ему виделась моя женитьба, но, едва схлынул адреналин отгремевшей битвы, почувствовал я себя словно через мясорубку пропущенным. Ну, ерунда так ерунда, врачу виднее.

Воспользовавшись тем, что меня признали здоровым, я вызвался сопроводить девушку наверх — а то лекарь уже собирался поручить ее заботам одного из наводнивших особняк жандармов. Но и мое предложение его вполне устроило. На этом доктор откланялся, одарив Морозову на прощанье собственной форменной епанчей — длиннополой накидкой с прорезями для рук, напоминавшей армейскую плащ-палатку. Пришлась та весьма кстати: многострадальная Надина «пижама» в сватке с духами была изодрана разве что не в клочья, а под ней у девушки, как я и подозревал… Ну, вы поняли. Я уже даже подумывал содрать со стола цветастую скатерть и завернуть спутницу в нее, но жандармский Пилюлькин придумал лучше.

Епанча, правда, оказалась мокрой от дождя, но только сверху, внутри — сухая, я проверил.

Добряка-доктора мы, однако, в некотором смысле обманули: поднявшись по лестнице, свернули не к нашим спальням, а в противоположное крыло, где лежал умирающий Огинский.

— Не могу поверить… — снова заговорила Морозова, когда, последовательно миновав то, что осталось от зеленой гостиной, почти не пострадавшую библиотеку и лишившийся письменного стола кабинет князя, мы оба невольно замедлили шаг перед той самой дверцей, к которой, убегая от рогатых чудовищ, я так и не нашел ключей — именно за ней, как выяснилось, располагались личные покои хозяина дома. — Стольких спас, а себя уберечь не сумел! Да и пробой был уже, почитай, ликвидирован! Откуда только этот проклятый минотавроид взялся?!

— Если платина для духов смертельна, почему нельзя сделать из нее защитные доспехи? — в свою очередь озвучил я давно вертевшуюся у меня в голове мысль. — Или слишком дорого?

— Не для всех духов она губительна, только для некоторых, — покачала головой Надя. — И у Сергея Казимировича была платиновая кольчуга, — продолжила моя спутница. — Только нынче он отдал ее какому-то стажеру, для которого это был первый дозор в карьере. Мне лекарь рассказал, пока отвлекал разговорами… А тому парню это все равно не помогло, — чуть помолчав, едва слышно добавила девушка. — Его цербероид спалил. Вместе с кольчугой…

Между тем, продолжать топтаться на пороге было глупо, и мы наконец вошли в спальню Огинского.

Кровать князя обступало не менее полутора десятков человек — судя по всему, его сослуживцев по IIIОтделению. Кто в епанче, вроде Надиной, кто в синем мундире. Эполеты на плечах, правда, сверкали золотом лишь у одного из них, прочие носили простенькие погоны — должно быть, это были нижние чины. При нашем с Морозовой появлении собравшиеся молча расступились, пропуская нас к ложу умирающего.

Сергей Казимирович лежал на спине, по самую шею укрытый клетчатым шерстяным пледом. Был он бледен. Усы полковника, обычно задорно торчавшие часовыми стрелками, теперь поникли, словно увядшая трава. Веки князя были опущены, но при нашем приближении глаза Огинский тут же открыл. Вяло улыбнулся Наде, затем перевел взгляд на меня.

— Ну, вот, Владимир Леонидович, — прошептали его губы. — Так и не успели мы с вами сыскать тропинку в мир-донор…

— Бредят-с… — участливо пробормотал за моей спиной кто-то из жандармов.

— Сам ты бредишь, Тимоха, — тут же шикнул на него другой. — Это господин полковник в философическом контексте!

— Вы… умираете? — задал я тем временем, наверное, самый идиотский вопрос из возможных.

— Умираю, — спокойно подтвердил князь.

— Но… Неужели ничего нельзя сделать?! У вас же тут магия и все такое…

— Она-то меня сейчас и убивает, — заявил Сергей Казимирович. — Магия и все такое… Я говорил вам, сударь: обычные раны легко исцелить, а вот нанесенные при ее помощи… — плед колыхнулся, будто бы Огинский попытался развести под ним руками.

— Но должен же быть какой-то способ… — потеряно покачал головой я.

— Может быть, именно вы, Владимир Леонидович, когда-нибудь его и изобретете, — выдохнул полковник. — Я же, как могу, помогу вам напоследок… О, а вот и вы, господин поверенный! — перевел вдруг князь взор куда-то мне за спину. Голос его при этом будто бы зазвучал чуть тверже — и точно суше.