Мукомолы согласились с Андрушем. Вести такую жизнь, как Пумпхут, быть самому себе господином, чтоб не нужно было плясать ни под чью дудку, - это было бы им по вкусу: сегодня, когда они по новой присягнули Мастеру и на год вперёд застряли на мельнице в Козельбрухе, сильнее, чем когда-либо.
- Но теперь историю, Андруш! - крикнул Ханцо.
- Ты прав, брат - вступление, думаю, вышло достаточно длинным. Передайте-ка мне ещё раз кувшин и слушайте...
- В тот раз, - начал рассказывать Андруш, - Пумпхут, значит, приходит в Шляйфе, к главному мельнику, который, как я уже сказал, жмот выдающийся. Масла для хлеба жалел человек и соли для супа. Из-за чего у него и были постоянные неприятности с подмастерьями, потому что никто не хотел у него оставаться. Много работы при плохой жратве - так долго не вынести, это же известно.
В тот раз приходит, значит, Пумпхут на эту мельницу и спрашивает, есть ли работа. "Работы достаточно", - говорит главный мельник, который, на самом деле, конечно, мог бы догадаться, кто стоит перед ним - в такой островерхой шляпе и с кольцом в ухе. Но то-то и оно, что кто имеет дело с Пумпхутом, только потом уже замечает, что должен был бы заметить сразу. Главный мельник Шляйфе тоже ничего не заметил, и Пумпхут нанимается к нему на три недели работать на подхвате.
Там уже два других подмастерья и один ученик, тощие как жерди все трое, с опухшими ногами от того, что много пьют воды. Потому что воды на главной мельнице достаточно, но это и единственное, чего мельник им не отмеряет. Хлебом они заправляются скудно, кашей ещё скуднее, а мяса или сала нет вообще, только сыр иногда и время от времени полселёдки. Они работают худо-бедно, те трое, потому что все без гроша в кармане, а у мельника есть от них бумага, что они должны ему денег, поэтому они не могут убежать.
Пумпхут глядит на это какое-то время. Он слышит, как ученик каждый вечер хнычет от голода пока не заснёт. Он видит, как у обоих подмастерьев, когда они по утрам умываются у колодца, животы просвечивают на солнце, такие они тощие.
И вот раз в полдень, когда они сидят за столом - в комнате шумно, мельница продолжает работать, они перед этим засыпали гречку, которая тем временем перемалывается - и вот в полдень приходит к ним туда мастер, когда они как раз черпают ложками суп, водянистую пресную хрень, с крапивой и лебедой и пятью-шестью зёрнышками тмина, ну, может быть, и с семью. Как раз подходящий момент для Пумпхута, чтоб приструнить мельника.
"Эй, мэ-эстер! - зовёт он и показывает на горшок с супом. - Я вот уже две недели посматриваю, что ты ставишь на стол своим людям. Ты не считаешь, что малость бедно на долгое-то время? Попробуй-ка разок это", - и он протягивает ему ложку.
Мельник делает вид, будто он от шума, который создаёт мельница, не может понять, что Пумпхут сказал. Он показывает пальцем на свои уши, трясёт головой и ухмыляется при этом.
Но ухмылка его быстро пропадает. Пумпхут, который-то, конечно, не только с ложкой умеет управляться, ударяет ладонью по столу, и в этот момент - хлоп! - мельница останавливается и затихает - вообще полностью, ни единого щелчка или стука. Только вода булькает в лотке и бьётся о лопасти колеса - так что это не может быть из-за того, что кто-то перекрыл шлюз. Должно быть, что-то заклинило в ходовом механизме - если только это не гребенчатое колесо или мельничный вал! Главный мельник Шляйфе, как преодолел первый испуг, весь задёргался. "Быстро, - кричит он, - быстро! Мальчик, закрой наглухо шлюз, а остальные - пойдём посмотрим, что случилось с мельницей! Скорее, скорее же, ну, идёмте!"
"Этого не нужно", - говорит Пумпхут в полном спокойствии, и на этот раз это он ухмыляется.
"Как это?" - спрашивает мастер.
"Потому что это я остановил мельницу".
"Ты?"
"Я Пумпхут".
Солнечный луч, как по заказу, падает сквозь окно внутрь комнаты, и вспыхивает известное золотое кольцо в известном ухе.
"Ты Пумпхут?"
У мельника ноги начинают подкашиваться. Он, конечно, знает, как Пумпхут обращается с хозяевами, которые заставляют своих подмастерьев голодать и терроризируют их. "Боже мой! - думает он. - Как это я не заметил, когда он пришел наниматься! Что же я, слеп был всё это время?"
Пумпхут посылает его за бумагой и чернилами. Потом диктует ему, что подмастерья должны получать отныне:
"Для каждого полфунта хлеба в день, тщательно взвешенного.
Утром густую кашу из пшеничной крупы или пшена, можно также гречку или перловку, сваренную на молоке, по воскресеньям и праздникам с сахаром.
Дважды в неделю на обед мясо и овощи, всем досыта, в другие дни гороховое пюре или фасоль с салом или поджаренные клёцки или по усмотрению другую сытную еду, в достаточном количестве, со всеми приправами, которые полагаются..."
Так он диктует и диктует, на целый исписанный лист. С точностью до крупинки он указывает, что главный мельник Шляйфе должен впредь давать парням.
"Подпиши это своим именем, - говорит Пумпхут, когда заканчивает свой список, - а потом поклянись мне, что ты будешь этого придерживаться!"
Мельник знает, что у него не остаётся выбора. Он ставит свою подпись внизу и клянётся.
