Козырные тузы - [13]

«Хаос-клуб» и «Дом смеха» были шикарными заведениями; что касается баров, закусочных и кафе в стороне от центральных улиц, то здесь редко удавалось заработать, хотя Моржа везде знали и позволяли предлагать свои газеты сидящим за столиками посетителям. Джуб забежал в «Преисподнюю» и в «Кухню Волосатика», сыграл партию в шаффлбоард в «Подвальчике Хлюпика», занес номер «Пентхауза» Уолли из одноименной забегаловки. У «Пивной Черного Майка», задержавшись под неоновой вывеской, он терпеливо выслушал рассказ двух поджидавших клиентов девочек об одном политике-натурале, обладателе весьма нетрадиционных вкусов, которого они обслуживали вдвоем.

Он оставил «Таймс» для капитана Макферсона у дежурного сержанта в джокертаунском полицейском участке и продал «Спортинг ньюс» переодетому детективу, который почему-то решил, что Джуб может дать ему кое-какие сведения о «Неистовых джокерах», где на прошлой неделе прямо на сцене кастрировали какого-то мужчину-проститутку. В «Кривом драконе» на границе китайского квартала Джуб избавился от китайских газет, после чего направился к «Шизикам» на Четэм-сквер, где продал экземпляр «Дейли ньюс» и с полдюжины «Джокертаунских криков».

Редакция «Крика» располагалась на другой стороне площади. Ночной редактор всегда брал «Таймс», «Дейли ньюс», «Пост» и «Вилледж войс» и угощал Джуба чашечкой мутноватого черного кофе.

— Что-то сегодня за всю ночь ничего интересного, — пожаловался Крабовик, жуя незажженную сигару и клешнями перелистывая страницы конкурирующих изданий.

— Говорят, легавые собираются прикрыть джокерскую порностудию на Дивижн-стрит. — Джуб мелкими глоточками потягивал кофе.

Крабовик прищурился.

— Думаешь? Я бы на твоем месте не был так уверен, Морж. У них там все схвачено. Они же принадлежат семье Гамбионе, если не ошибаюсь. Откуда у тебя такие сведения?

Джуб растянул каучуковые губы в ухмылке.

— Шеф, я свои источники не раскрываю. Хочешь анекдот? Один парень женился на джокерше, роскошной красотке: длинные белокурые волосы, ангельское личико, и тело тоже под стать. В брачную ночь она приходит к нему в спальню в белой ночнушке и говорит ему: «Милый, у меня две новости, одна хорошая, другая плохая». Он говорит: «Давай сперва хорошую». Тогда она продолжает: «Хорошая новость — это что из-за дикой карты я стала такой», — и она крутится перед ним и строит ему глазки, пока он уже не начинает пускать слюни от восторга. «А какая же тогда плохая новость?» — спрашивает он. «Плохая, отвечает она, — это то, что на самом деле меня зовут Джозефом».

Крабовик поморщился.

— Иди-ка ты отсюда.

Завсегдатаи заведения Эрни разобрали еще несколько «Криков» и «Дейли ньюс», а для самого Эрни у него в запасе был выпуск «Ринга», который вышел сегодня днем. Ничего интересного не происходило, и Эрни угостил его стаканчиком пинаколады, а Джуб рассказал ему свой анекдот о джокерше-новобрачной, у которой было две новости для своего мужа.

Продавец из круглосуточной пирожковой взял «Таймс». Когда Джуб свернул на Генри-стрит, которая была конечным пунктом его путешествия, пухлая кипа так полегчала, что тележка прямо-таки летела над асфальтом.

У навеса над входом в «Хрустальный дворец» стояли три машины такси, караулившие пассажиров.

— Эй, Морж, — окликнул его один из шоферов. — «Крик» есть?

— А как же! — отозвался Джуб.

Он отдал газету и получил взамен монетку. Вместо правой руки у таксиста был пучок тонких змеистых щупальцев, а вместо ног — ласты, но его машина была оборудована ручным управлением, а по городу он мог бы проехать даже с закрытыми глазами. И на чаевых зарабатывал весьма неплохо. В последнее время найти таксиста, который говорил бы по-английски, стало так трудно, что пассажиры уже не обращали никакого внимания на его внешность.

Швейцар втащил тележку Джуба по каменным ступенькам главного входа в трехэтажный дом начала века. Очутившись внутри обставленного в викторианском стиле вестибюля, Джуб оставил шляпу и тележку в гардеробе, зажал газеты под мышкой и вошел в огромный сводчатый зал. Элмо, карлик-вышибала, тащил к двери кальмаролицего мужчину в маске с блестками. На виске у того расплывался багровый синяк.

— Что он натворил? — поинтересовался Джуб.

— Натворить не натворил, но собирался. Коротышка толкнул витражные двери; кальмаролицый мешком висел у него на плече.

В «Хрустальном дворце» еще оставались последние припозднившиеся посетители. Джуб обошел главный зал — в боковые зальчики с их укромными занавешенными альковами он редко заглядывал — и продал еще несколько газет. Потом взгромоздился на высокий табурет у длинной стойки красного дерева. Бармен Саша смешивал коктейль «Удар копытом», и его безглазое лицо с тонкой полоской усиков отражалось в зеркале. Бокал он без единого слова — и не потребовав денег — поставил перед Джубом.

Джуб потягивал напиток, когда сбоку вдруг пахнуло слабым ароматом знакомых духов. Он повернул голову и увидел, что на соседний табурет села Кристалис.

— Доброе утро, — сказала она. Голос у нее был ровный, с легким британским акцентом. Одну ее щеку украшала спираль из серебристых блесток, и прозрачная плоть под ней превращала ее в туманность, застывшую над белым пятном черепа. Губы она покрыла серебристым же блеском, длинные ногти сверкали, словно кинжалы. — Как идут дела, Джубал?