Козулька - [26]
— Но он и тогда ничего не поймет. Он только улыбнется.
Яна села на скрипучий диван и оглянулась по сторонам. Эта однокомнатная квартира для Денискиного шестнадцатилетнего возраста и его матери была слишком маленькой. Родительский шкаф с книгами, поломанный телевизор, фортепиано и белые ноты. Они лежали везде. Звали к своим звукам, чтобы поговорить — дать возможность выговориться, крикнуть… Только сейчас Янка поняла, что музыка — это тоже жизнь, как и литература. Не только академические экзамены, сольфеджио и муштра для районных и городских конкурсов. Иногда музыка спасает жизни.
Нина Николаевна села за фортепиано и заиграла Глиэра так, как Янка никогда не сыграла бы. Надрывно. Так, как она хотела, чтобы играла Яна. Дениска, вернувшийся к своему занятию, оторвался от картинок, заплакал вдруг по чему-то неизведанному в его жизни. Соседи, не любящие крики и фортепиано по вечерам, начали стучать по батареям.
И это было красиво. Как целый оркестр, и Нина Николаевна — во главе.
Она остановилась на пониженной терции…
Дениска слушал тишину. Приоткрыв рот и тяжело вдыхая песню снега за окном. Так он отдыхал, потому что спать ему больно. Он не закрывал глаза из-за страха не выползти из темноты.
Яна смотрела на него и видела, как в черно-белом кинематографе, что ночью он пытается Нину Николаевну разговорить. Он ничего не понимает, когда она уходит от него на работу и возвращается мокрая от дождя и снега вечером. На столе лежала вырезанная из сотенной купюры картинка с лошадкой. Наверное, это были деньги, оставшиеся им на ужин. На столе валялись новенькие и еще не распечатанные ноты Шопена.
И, наверное, скоро Нина Николаевна отвезет Дениску в приют, сядет за фортепиано и сломает эту тишину, которую возненавидела за последние годы…
— Давайте я чай поставлю, — предложила Яна.
Глава 6
Морозы победили. Занятия хотели отменить на целую неделю. На улице стояли сорокаградусные морозы. Но, как всегда, не отменили. В школу все равно никто не ходил. Многие решили не мерзнуть в старых «Икарусах».
Дома приходилось надевать две пары шерстяных носков и старый папин свитер. Янка плохо засыпала под пятью шерстяными одеялами, в которые укутывалась, как в кокон. Панельный дом не справлялся с морозами. На улице прорвало канализацию, отключили горячую воду. А потом и на целый день отопление. Яна слышала, как надрывается один на всю квартиру обогреватель, как кашляет отец. Она чувствовала, как холод постепенно забирается к ней под кожу. Она терла ноги друг об друга, но ничего не помогало. Если бы только была горячая вода, она бы полежала в горячей ванне с час, а затем запрыгнула в свой кокон, и тепла бы хватило на несколько часов.
Янка отодвинулась от ледяной стены, отгородилась от нее игрушками и погрузилась в мучительный полусон. Для того чтобы заснуть, она представила себя маленькой нищенкой из французской деревни. Средние века, у нее никого нет, как в книжке «Без семьи». Она ходит с бродячими актерами и музыкантами по селам и засыпает у костра, на снегу, на шкуре, завернутая лишь в одну тряпку. Янка поежилась, превратилась в клубок, накрылась с головой одеялом и заснула.
В среду Янка приехала в школу. Больше для того, чтобы погреться. Зашла в кабинет и поняла, что там никого нет. Она поставила чайник и вытащила из сумки печенье.
Не слышно было шагов на втором этаже школы. В соседнем крыле, где обычно по утрам тренировалась баскетбольная команда, отчего в их классе тряслись стекла, тоже стояла тишина.
Стекла были замороженными и сияли на солнце ледяными цветами.
Яна любила такое одиночество в классе. Директор куда-то вышла. Преподаватели опаздывали из-за пробок на дорогах.
Яна постучала пальцами по столу, будто сыграла гамму соль минор. Потом открыла ноутбук, создала новый файл и задумалась. Ей нужно было нести сегодня первую главу романа для газеты и показывать, что она умеет писать. Умеет ли? Сможет ли осилить по главе в неделю?
Рядом заскрипел стул, и подсел Дима.
Янка покраснела и уткнулась в монитор.
— Чай горячий? — спросил вдруг Дима своим низким ломающимся голосом и, не дожидаясь ответа, взял чайник, чтобы налить себе в кружку кипятка. — Занятий, я так понимаю, сегодня не будет?
Он пристально посмотрел на Янку. Она пожала плечами.
— Ты можешь повторить свое «привет», — улыбнулся он.
Лучше бы он не улыбался такой невероятно обольстительной улыбкой. Яна закрыла свои пылающие щеки распущенными локонами и кружкой с чаем.
— По-моему, ты еще не кинула в воду пакетик, — снова улыбнулся Дима и протянул ей коробочку.
Яна поперхнулась кипятком и взяла чайный пакетик у него из рук.
— Так ты здесь уже давно? — спросил снова он после минуты молчания.
— Да, — ответила Яна и, подумав, что это невежливо, добавила: — Мне очень нравится здесь. Правда, задают много. Плюс к обычной программе — еще и погружение в литературу, несколько спецкурсов на выбор по журналистике и драматургии, по зарубежной литературе, по средневековой литературе… и по многим другим литературам. Я так объясняю… потому что ты… редко тут появляешься.
Дима кивнул, снял с шеи наушники, выключил маленький черный плеер и положил его в «шмотник» с изображением знакомого лица. Яна долго не могла понять, кого же ей напоминает эта фотография. Длинные светлые волосы, с прищуром глаза. Так ведь… самого Диму и напоминает!
Я была простой девушкой с забытой всеми планеты на краю Галактики. Моя жизнь ничем не отличалась от жизни сотен тысяч моих сверстниц. Так же как они я мечтала о любви. И вот однажды мои мечты сбылись. Я встретила его. Наши чувства оказались взаимны. Или мне только так казалось? Может быть он вовсе не тот, за кого себя выдаёт? Одно знаю точно: я нужна ему и так просто он меня не отпустит. Остаётся только бежать. И как можно быстрее! 18+.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
«Сказка – быль, да в ней намек», – гласит народная пословица. Героиня блистательного дебютного романа Ады Самарки волею судьбы превращается в «больничную Шахерезаду»: день за днем, ночь за ночью она в палате реанимации, не зная усталости, рассказывает своему любимому супругу сказки, для каждой придумывая новый оттенок смысла и чувства.И кажется, если Колобок спасется от Лисы, если Белоснежка проснется от поцелуя прекрасного принца, однажды и любимый человек выйдет из комы, снова станет жить полноценной жизнью…
Два обаятельных и неотразимых молодых прожигателя жизни Вадик и Славик с детства неразлучны. Они вместе взрослели и вместе начали взрослые и опасные игры в любовь. Легко ли соблазнить счастливую замужнюю молодую маму? И стоит ли заботиться о ней, соблазнив и бросив на произвол судьбы? Игры бодрят, но однажды донжуаны столкнутся с настоящим испытанием. И после него слово «любовь» приобретет для них новый смысл.
Валентина Терешкова мечтала полететь на Марс. Эта мечта всю жизнь вела ее вперед, хотя и не сбылась. Но быть мечтой не перестала.Герой романа Игоря Савельева Павел тоже часто смотрит в небо, хотя на земле у него гораздо больше хлопот, и, кажется, уже из последних сил — на излете беззаботной юности — держится за свои мечты: быть рядом с любимой девушкой, заниматься любимым делом… Оставаться порядочным человеком. Он и его друзья бросают вызов «взрослому миру» как миру всеобщего цинизма и, кажется, готовы бороться с циниками и авантюристами до конца — хотя и выглядят в этой наивной «борьбе с корпорацией», как марсиане.