Козулька - [25]
— Можно я пойду?
Яна уже топталась у ободранной двери кабинета и скидывала в пакет ноты. Домой идти не хотелось. А хотелось под уважительным предлогом прогуляться с Ниной Николаевной по замерзшим улицам и неспешно смотреть, как люди спешат после работы по домам.
— Выучи этюд, хорошо, а то академ через…
— Можно я с вами до дома пойду? — Янка открыла дверь и резко ее отпустила. Дверь с нудным визгом закрылась.
— И ра-а-аз!!! Болван! У меня уже рука устала ритм на плече отбивать!
Даже Яна почувствовала, как ей на плечо падает огромная рука с золотым кольцом. Все падает и падает. И она, как в детстве, боится споткнуться, промахнуться клавишей и дать себя смять… За стенкой грохнуло — ЭлДе свалилась на стул.
— Я устала! Болван…
Противно было слушать дальше. Нина Николаевна тоже начала собираться домой. За темным окном под фонарями отсветами падал снег.
— Можно я у вас дома порепетирую? У меня родители придут поздно, а ключи я забыла…
Нина Николаевна, подумав, кивнула и села на стул, чтобы переобуться.
Как часто бывает в Сибири, погода мгновенно сменилась. И если весь день было очень холодно, то к вечеру потеплело и повалил снег.
Яна и Нина Николаевна шли по улице, обходя новые сугробы. Яна любила снег. Он обычно снимал с нее озлобленность на мир и укутывал каким-то пустым безразличием к окружающему пространству. В такие мгновения она переставала волноваться о том, что ничего не успевает.
Ничего не ждешь, ничего не понимаешь, ничего не слышишь. Идешь до дому пять километров мимо проезжающих автобусов и улыбаешься контролерам, презрительно и удивленно поглядывающим на тебя из-за грязных стекол.
Поднялись по крутым и заплеванным ступенькам на шестой этаж кирпичной девятиэтажки. Янка была здесь впервые. Нина Николаевна долго открывала дверь, будто решая в последний момент, пускать ученицу к себе в дом или нет.
Дениска радостно бросился Нине Николаевне на шею, потом без спроса чмокнул в мокрую щеку Яну. Грустно и очень щекотно стало от его юных усиков. Посмотрел в пустые глаза Нины Николаевны и сказал:
— Мамочка, давай послушаем сегодня тишину.
— Давай, — Нина Николаевна стягивала мокрые от снега демисезонные сапоги. Яна давно заметила, что у ее преподавательницы нет теплых сапог. — Что ты здесь делаешь так рано?
— Тетя Аля меня привела домой.
Янка огляделась. Затопталась в смущении в узкой прихожей. Она представляла Дениску совсем маленьким. А перед ней стоял парень на голову выше ее с мокрой вытянутой нижней губой.
Нина Николаевна смотрела на себя в зеркало. Дениска уже сел вырезать картинки из журналов «Вокруг света», которые вчера отдала преподавательнице Янка. Там очень красочные картинки, поэтому Дениска не выдержал, Яна знала, что он их очень любит. Он вообще любил все цветное. Нина Николаевна хотела извиниться перед Яной, но, взглянув на нее, увидела, что слов не нужно, и та все понимает.
Они сели за большой черный рояль около окна. Нина Николаевна смотрела на снег. В комнате было мало света, только настольная лампа со старинным абажуром освещала ноты.
Яна второй, третий раз старательно играла пассаж. Этюд был очень надрывным, совсем не похожим на обычный технический этюд. Слишком много эмоций. Это именно то, чего так Янке недоставало. Через пальцы задавать клавишам свои вопросы. И через звук получать на них ответы. Ей казалось, что все ее тело дрожит и горит, излучая странную электрическую энергию, заряжая ею рояль.
На кульминации Нина Николаевна клала свою мягкую руку Яне на спину и слегка придавливала ее к роялю.
— Ты хорошо играешь… — наконец вздохнула она и облокотилась о край рояля. — Но ты боишься выпустить эмоции. Ты боишься показать их публике и людям, ты слишком скрытная. Ты общаешься со звуком и самим инструментом. Но дальше твоя энергия не уходит. И жюри на конкурсе тоже это почувствовало.
— Что вы… — улыбнулась Яна.
— Нет, не спорь со мной. — Нина Николаевна поджала губы и задумалась. — Тебе сложно выражаться, сложно признаваться, хотя ты по натуре — очень общительный человек. Так?
— Так… — опустила голову Яна.
— Тогда покажи мне это! Покажи! — Нина Николаевна снова перевернула ноты на первую страницу. — Твоя музыка должна рыдать вместе с тобой!
Яна кивнула, выждала несколько секунд и подняла руки.
— Мам, там опять от мужчины письмо пришло, — раздался голос Дениски.
Яна поняла, что больше занятия не будет. Нина Николаевна мягко взяла на рояле аккорд в верхней октаве.
— Он забыл, — пояснила она. И Яна поняла, что ее впервые вводят в страшную семейную драму. — Он снова забыл о том, что это его отец! Ладно, мужчина — более понятно.
Дениска подошел к роялю и протянул письма матери. Внимательно посмотрел на Янку, отчего ей стало жутко. Нина Николаевна взяла конверт и вложила его в книгу о Шостаковиче.
— Я всегда так делаю. Есть у меня одно болезненное желание — лет через двадцать открыть все эти конверты и прочитать, и посмеяться над своей глупостью и безумием. А потом поехать к Дениске в приют, а он тогда будет жить в приюте, и сказать: «Видишь, какая у тебя мать! Из-за своей дурацкой гордости она погубила тебя!»
Нина Николаевна засмеялась вновь и ласково нажала несколько клавиш.
Я была простой девушкой с забытой всеми планеты на краю Галактики. Моя жизнь ничем не отличалась от жизни сотен тысяч моих сверстниц. Так же как они я мечтала о любви. И вот однажды мои мечты сбылись. Я встретила его. Наши чувства оказались взаимны. Или мне только так казалось? Может быть он вовсе не тот, за кого себя выдаёт? Одно знаю точно: я нужна ему и так просто он меня не отпустит. Остаётся только бежать. И как можно быстрее! 18+.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Светлая и задумчивая книга новелл. Каждая страница – как осенний лист. Яркие, живые образы открывают читателю трепетную суть человеческой души…«…Мир неожиданно подарил новые краски, незнакомые ощущения. Извилистые улочки, кривоколенные переулки старой Москвы закружили, заплутали, захороводили в этой Осени. Зашуршали выщербленные тротуары порыжевшей листвой. Парки чистыми блокнотами распахнули свои объятия. Падающие листья смешались с исписанными листами…»Кулаков Владимир Александрович – жонглёр, заслуженный артист России.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.
«Сказка – быль, да в ней намек», – гласит народная пословица. Героиня блистательного дебютного романа Ады Самарки волею судьбы превращается в «больничную Шахерезаду»: день за днем, ночь за ночью она в палате реанимации, не зная усталости, рассказывает своему любимому супругу сказки, для каждой придумывая новый оттенок смысла и чувства.И кажется, если Колобок спасется от Лисы, если Белоснежка проснется от поцелуя прекрасного принца, однажды и любимый человек выйдет из комы, снова станет жить полноценной жизнью…
Два обаятельных и неотразимых молодых прожигателя жизни Вадик и Славик с детства неразлучны. Они вместе взрослели и вместе начали взрослые и опасные игры в любовь. Легко ли соблазнить счастливую замужнюю молодую маму? И стоит ли заботиться о ней, соблазнив и бросив на произвол судьбы? Игры бодрят, но однажды донжуаны столкнутся с настоящим испытанием. И после него слово «любовь» приобретет для них новый смысл.
Валентина Терешкова мечтала полететь на Марс. Эта мечта всю жизнь вела ее вперед, хотя и не сбылась. Но быть мечтой не перестала.Герой романа Игоря Савельева Павел тоже часто смотрит в небо, хотя на земле у него гораздо больше хлопот, и, кажется, уже из последних сил — на излете беззаботной юности — держится за свои мечты: быть рядом с любимой девушкой, заниматься любимым делом… Оставаться порядочным человеком. Он и его друзья бросают вызов «взрослому миру» как миру всеобщего цинизма и, кажется, готовы бороться с циниками и авантюристами до конца — хотя и выглядят в этой наивной «борьбе с корпорацией», как марсиане.