Козни колдуна Гунналуга - [56]

И Гунналуг, не касаясь магического огненного треугольника руками, тем не менее выставил на расстоянии обе ладони, словно бы стал поворачивать против движения часовой стрелки другой, невидимый внешний треугольник, читая одновременно темпоральное[21] заклинание, и внутренний огненный треугольник тоже повернулся. И представшая глазам колдуна картина все поставила на свои места. Он увидел деревянный дом, которого уже нет, тот дом, что сгорел, дом, где жила Всеведа с семьей. Вся семья, кроме младшей дочери, была в сборе. И провожала отправляющегося куда-то человека на лосе. Значит, сотник Овсень есть муж Всеведы и плывет вместе с Ансгаром за своей женой и дочерью. Это была новость не из приятных, и даже опасная новость, но со степенью опасности следовало еще разобраться, чтобы правильно ей противостоять. И, как чувствовал Гунналуг, имелась какая-то связь между угрозой самому колдуну со стороны этого Овсеня и угрозой Дому Синего Ворона, идущей от еще далеких пока драккаров. Связь была, но она пока не просматривалась в деталях. Первой допустимой мыслью была возможность соединения Овсеня с людьми на драккарах. И эта мысль, пусть и не самая приятная, все же удовлетворила Гунналуга.

Не погасив второй треугольник, он вернулся к первому, где рассматривал Ансгара. Но теперь уже смотрел не на молодого конунга, а на сотника Овсеня. Смотрел внимательно, стараясь вникнуть в суть этого человека и понять его. Но эта задача оказалась колдуну не по силам. Или сотник Овсень мыслил недоступными для Гунналуга категориями, или просто сам Гунналуг действительно ослабел сильнее, чем предполагал, и не мог сосредоточиться, сконцентрироваться на этой личности. Впрочем, долго концентрироваться ему не пришлось, потому что сбоку в магический огненный треугольник вошла сначала волкодлачка, показав, что дочь находится с отцом, и, возможно, отец знает, что произошло с дочерью, и желает предъявить счет Гунналугу. А следом за волкодлачкой колдун рассмотрел какое-то мелкое непонятное существо, человечка, похожего на ребенка, но явно уже взрослого и даже бородатого. Человечек этот даже на ладье таскал на плече большой мешок с каким-то добром. Ничего подобного среди людей колдун раньше не встречал, но не это заставило Гунналуга напрячься.

Гунналуг почувствовал нить, тугую, напряженную астральную нить…

Ту самую нить, что постоянно тянула из него силы и держала его в напряжении. Настолько сильно тянула, что колдун посылал по ней заговоры порчи, чтобы избавиться от высасывания сил, и получил при этом встречный удар, чуть не сваливший его. А оказывается, дело было не в самом уродце, дело было в том, что маленький уродец был тесно связан с седьмой скрижалью, и именно он мелькал в видениях, когда Гунналуг пытался потянуть за нить. Как-то раньше эта нить и седьмая скрижаль не совмещались в сознании колдуна. Они отдельно существовали. А оказалось, что это одно целое. В этом теперь уже можно было не сомневаться. А Гунналуг-то искал его, столько энергии тратил, пытаясь через нить нащупать место, которое вытягивает его силы. Уродец несомненно был связан с седьмой скрижалью, и связан плотно и прочно. Конечно, он сам не мог быть колдуном. Слишком ничтожный вид он имеет, чтобы владеть могуществом и властью. Могущество и власть самостоятельно, никакое живое существо не спрашивая, формируют его характер и внешний вид, и даже взгляд формируют. Гунналуг видел многих магов и колдунов и с уверенностью мог сказать, что маленький человечек не имеет к ним никакого отношения. Он не могучий и не властный. Но отношение к седьмой гиперборейской скрижали имеет, и это сомнению не подлежит.

Гунналуг, читая заклинание, повернул и первый магический огненный треугольник, как он поворачивал второй, против движения часовой стрелки. Убрал из него и молодого конунга Ансгара вместе с уже не интересующим колдуна мечом, и длиннорукого сотника русов Овсеня, сейчас не так и нужного в сравнении с тем, что удалось найти случайно, хотя Гунналуг лучше других знал, что случайностей в мире не бывает, и все события взаимосвязаны. Убрал и волкодлачку, и воинов, стоящих на палубе ладьи, и оставил лишь одного маленького уродца, переместив его по связи со скрижалью в давний момент.

И увидел…

Тот же ныне не существующий дом в далеком Куделькином остроге. Маленький полутемный закуток. Горит торчащая из стены лучина. И этот уродец держит на коленях толстенную и тяжелую седьмую гиперборейскую скрижаль. Читает, кажется, водя скрюченным маленьким пальцем по трехрядным строчкам.

Гунналуг от этого зрелища предельно возмутился и напрягся. Каждая клеточка его тела готова была лопнуть от натуги и разлететься на отдельные куски. Каждое сухожилие натянулось так, что готово было зазвенеть, как струна, только коснись его. И весь он начал дрожать и вибрировать от возбуждения.

Маленький никчемушный уродец так вот просто держал на коленях драгоценную скрижаль, которую добыть не могли несколько поколений могущественных и влиятельных людей из ордена темнолицых колдунов. Просто так вот держал на коленях, без трепета, без произнесения заклинания перед тем, как раскрыть. Откуда в мире берется такая несправедливость! Зачем уродцу седьмая скрижаль! Что он может почерпнуть из нее! Он вовсе не похож на всезнающего могущественного колдуна и чародея, даже взгляд, даже внешний вид его говорят о том, что это ничтожество ничего не умеет, ни на что в жизни не пригодно, и воспользоваться скрижалью так, как можно ею воспользоваться, не в состоянии. А ведь эта скрижаль может по большому счету научить человека, как стать властителем мира! Захочет обладатель знаний им быть или не захочет, это уже другой вопрос. Вот Мерлин не захотел, не хотели и властители страны Туле, как когда-то называлась Гиперборея. И неизвестно, нужно ли будет это самому Гунналугу. Но многое другое нужно ему. Именно ему, а не маленькому уродцу.