Козлиная песнь - [51]

— Я немного поспал, а потом долго лежал и думал. Пожалуй, я рад, что мама здесь жила. Я до сих пор не мог понять, где она была во время беременности, я уже раньше догадывался, что мой дед прогнал ее из дома, когда узнал, что она уронила честь семьи.

В квартире, где ты жил с мамой, я видела фотографию твоего деда — по-моему, не человек, а кремень. Его жена наверняка повиновалась ему во всем беспрекословно, так в те времена было заведено. Твоя мать была их единственным ребенком, на которого они возлагали все надежды.

— До сих пор я думал, что он отправил ее в приют для матерей-одиночек или в какое-нибудь еще заведение для падших женщин, она никогда не рассказывала о том времени. Теперь я все понимаю, она просто не хотела, чтобы я узнал, где живет Глот, боялась, что я его разыщу и подпаду под его влияние, и тогда уже точно пойду в отца.

— Так вот, теперь мы можем к этому кое-что добавить. — Я неуверенно перелезла через загородку, Доминик на всякий случай остался на улице. — Ложись-ка опять рядом с Эмили, ничего радостного я тебе не расскажу. — Ты взглянул на меня испуганно и лег. Я устроилась рядом. — Я, вернее, мы с Домиником, мы нашли письма, письма твоего отца к твоей маме.

— Письма поставщика семени к моей маме.

— Да, разумеется, поставщика семени. — Я замолчала, подыскивая самые щадящие слова. Эмили тяжело дышала под овечьей шубой. Рядом с ее хвостом на соломенной подстилке была желто-зеленая лужа. — Глот ей советовал, Глот хотел, чтобы она, не знаю, как сказать. Ветеринар… Как ты думаешь, у зародыша… могут у ребенка до рожденья пострадать органы…

— Ветеринар! — Ты резко сел и расхохотался так громко и так неестественно, что несколько нэнни вскочили со своих мест и перебрались подальше от нас. Эмили тоже захотела отодвинуться, но смогла только чуть шевельнуть передней ногой. — Слушай, все, все вспомнил, все сходится. Как ты думаешь, почему я стал таким, каким я стал? Я впервые услышал эту историю в двенадцать лет, только я не знал, что дело происходило здесь, в этой деревне. Ну конечно! Мушон и есть ветеринар, дававший ей лекарства, чтобы меня вытравить!

Я слушала, как ты говоришь, и уже приготовилась тебя обнять, потому что была уверена, что уж сейчас-то ты точно расплатишься, Эмили вращала глазами словно в эпилептическом припадке, в темноте ее квадратные зрачки стали огромными и почти круглыми. Пока Эмили была в силе, и всегда с восхищением любовалась узкой желтой каемочкой вокруг этих зрачков, когда каемочка вспыхивала в луче солнца янтарным светом.

— Как ты думаешь, почему я никогда не хотел вытравливать плод у наших нэнни, почему считал, что пусть они лучше сдохнут при родах, лишь бы не вмешивался ветеринар?

Я осторожно вытерла Эмили ее слезящийся старческий глаз.

— В детстве я всегда носил на шее шнурок с двумя ключами, от входной двери и от почтового ящика внизу. Я возвращался домой раньше мамы, поэтому вынимал почту сам. Нам почти никогда не приходило писем, но однажды, когда мне было двенадцать лет, я вытащил из ящика письмо с французскими марками и открыл его по секрету от мамы. Тогда я и узнал парижский адрес. Автор письма спрашивал по-голландски, здоров ли «наш мальчик» и не повлиял ли на его мозг тот яд, который ему давал до рождения ветеринар.

— Выходит, он все-таки волновался, чувствовал вину. Приятно слышать. А что ответила твоя мама?

— «Наш мальчик» отодрал от пола угол коврового покрытия, засунул туда письмо и забил гвоздиками. После этого я перестал рассказывать ребятам про своего суперпапу. Я тогда… Да ты сама знаешь, как я с тех пор стал к нему относиться.

Сейчас мы были не в состоянии продолжать разговор. Потом мы еще обсудим все детали. А сейчас было важно заполнить в кроссворде последние клеточки. Как и где ты родился, если твоя мама последние месяцы беременности провела здесь, в деревне? Может быть, в родах тоже был задействован этот чертов Мушон? Наш сосед как-то раз вызывал его, когда у его овцы из-под хвоста вылез огромный красный пузырь. Сосед думал, что будет выкидыш, но Мушон сказал:

— Нет-нет, с моей женой однажды такое тоже случилось. Слишком много съела, а еда не проходит через кишки, оттого что подпирает матка.

Своими огромными лапищами он затолкал овечьи внутренности на место: наверняка точно так же он в свое время оказал медицинскую помощь собственной жене.

Я все еще чувствовала себя разбитой. Больше всего мне хотелось бы так же, как это сделала Эмили, запрокинуть голову и опустить уши. И все же я позвала Доминика; он немедленно показался за перегородкой и попытался через нее перелезть. Но не вышло — не гнулись суставы.

— Доминик, мы с Йо хотели у вас еще кое-что спросить, — сказала я ему. — Если вы общались с Йошкиной мамой в последние месяцы ее беременности, то, может быть, вы знаете, где он родился? Или, — я едва отважилась высказать свое предположение, — или его вытащил Мушон?

Доминик уже во второй раз за день перегнулся к нам через загородку. И мы опять смотрели на него снизу вверх из нашего соломенного гнездышка, словно голодные птенцы на родителя, пока он помогал нам восстановить последние фрагменты истории, повествующей о самом начале твоей жизни, — истории, которой я не поверила бы, если бы сама не принимала столько родов, точно так же, как я часто думаю, что никогда в жизни не поверила бы истории наших с тобой отношений, если бы сама не была действующим лицом.