Козлиная песнь - [37]

На следующий день скототорговец забрал у нас Амаридис в живом виде. На деньги, полученные за нее и за ее приятеля, Питер купил билет в Лондон. Впрочем, чем объяснить, что у Питера в стаде было всего только сорок две взрослые нэнни? Задавшись таким вопросом, я пустилась в мучительные подсчеты. Питер уже много лет приводил к своим девочкам на период спаривания бородатого гостя. Предположим, он делал это раз в два года, потому что, если верить справочнику, одну нэнни от родов до родов можно доить два года. Предположим, у каждой девочки за один раз рождалось только но одному детенышу. Нэнни доживают примерно до десяти лет. Как ни крути, получалось, что стадо должно было бы быть во много раз больше, чем оно было на самом деле.

Я отлично знала ответ, но по-настоящему осознала правду только в один прекрасный день в конце лета. После того, как Плот уехал уже с таблетками, я снова оборудовала свой чердак. Там я в тот день и сидела, когда вдруг услышала скрип калитки. Во двор вошло семейство упитанных парижан с незагорелыми лицами и громкими голосами. Поскольку ты ушел пасти взрослых нэнни, я спустилась вниз и продала этим покупателям штук пятьдесят сырных головок. Они сказали, что, кроме того, хотят купить у меня молоденькую нэнни.

— Ну конечно, нет проблем, — ответила я с каменным лицом, сообразив, что на полученные деньги смогу приобрести все материалы, которые были мне нужны, чтобы продолжать работу в мастерской. Продажей сыра мы выручали гульденов по восемь в день, этого как раз хватало нам на еду. Ни цента лишнего у нас не оставалось.

Парижское семейство в полном составе последовало за мной в хлев, где я попыталась поймать за заднюю ножку одного из малышей, которым к тому моменту исполнилось от пяти до семи месяцев. Малыш бегал куда быстрее меня, он промчался зигзагами по всему хлеву, перепрыгивая через других детей, и, юркнув между стойками кормушки с сеном, забился в угол. Да и все остальные ребята, которых я попыталась поймать, воспринимали это как забавную игру. Я носилась за ними по всему хлеву, но они благополучно удирали, к тому же мне приходилось соблюдать осторожность: они легко могли выколоть мне глаз, сделав неожиданное движение молоденькими рожками. И только Иолан, которой я всегда уделяла особое внимание, вцепилась зубами мне в штанину, так что я, прежде чем остановиться, протащила ее несколько метров за собой.

Приезжее семейство стояло, опершись на загородку у входа, и наблюдало за моими действиями, как в цирке, громко комментируя происходящее.

— Вон того держи, он самый симпатичный!

Или:

— А ну давай, пастушечка, денег-то хочешь заработать или как?

Но потом им стало надоедать и они чуть не ушли, поэтому я в конце концов схватила Иолан и спросила, возьмут ли они полуторагодовалую девочку.

Я приоткрыла загородку и протолкнула Иолан через щель, после чего ее поймали дожидавшиеся ее дети. Они стали ее гладить, и моя тезка, закрыв глаза, спокойно им это позволяла. Мать семейства отдала мне условленную сумму. Я понесла деньги в дом, по дороге мне привиделось, что один из мужчин принялся точить нож о камень. Чушь, сказала я себе, это тебе мерещится. Но пока я пересчитывала купюры, до меня все же донесся вопль, страшный вопль. Я‑то была уверена, что они увезут Иолан живой! Я с трудом поборола желание броситься на кровать Питера и разреветься. В окно я увидела, что мужчина выпускает кровь из тела Иолан прямо у моих дверей. Я решительным шагом вышла на улицу.

— Не будете ли вы столь любезны делать это подальше отсюда? — сказала я взволнованным голосом и снова как можно скорее спряталась в кухне. Через десять минут я услышала, как захлопываются дверцы машины.

Всякий раз, когда какая-нибудь из девочек тужилась, выдавливая из живота малыша, я лежала под ней, чтобы поймать новорожденного, я помогала ему найти дарующий жизнь источник молока, я напрягала ум, придумывая ему подходящее имя, хоть и знала, что это имя будет служить недолго. Если младенец умирал, он лежал бесформенным комочком у моих ног. К такому комочку я старалась не прикасаться, разве что подпихивала его сапогом на лопату, и все же — скорбела, хоть и знала, во всяком случае, о мальчиках, что даже здоровый младенец через несколько месяцев все равно был бы брошен в кипяток. Если бы он не подох сейчас, его бы все равно скоро разрезали ножом с вилкой на кусочки и измельчили бы между жующими челюстями. Почти все наши дети были предназначены для кастрюли, их изрубят, смелют, переварят в желудочном соке и отправят через анальное отверстие в канализацию. За счет этого я жила, я жила за счет смерти своих детей, я умерщвляла их, чтобы жить самой.

Вечером ты подсчитал, что мы вовсе не так бедны, как я думала. Усталые, мы сидели в кухне, вернее, ты сидел на крайнем из четырех составленных в ряд стульев, а я лежала на остальных трех, положив голову тебе на колени.

— Мы хитрее всех, — заявил ты победоносно. — У нас колоссальные доходы. Ни за аренду, ни по ипотеке мы не платим. На водопровод денег тоже не расходуем, потому что его у нас нет. Воду которую мы берем из колонки, оплачивает он, равно как и электричество. Молоко с сыром тоже бесплатные. И в библиотеку тебе записываться не надо. А знаешь, во что другим обходится собственная мастерская в этакой загородной вилле? Иолан, голубушка, ну о чем еще можно мечтать?