Кожаные перчатки - [12]
— Бестолочь, — шипела Наташка, — это подосланный ими агент!
— Кем? — зашипел от неожиданности и я.
— Фальшивомонетчиками!..
Наташка была великолепна в этот момент. Я стоял перед ней, раскрыв рот. Боже мой, до чего же оказывается все просто: эти чемоданы, глухой переулок…
— Наташка! — ахнул я.
— Тихо! — цыкнула она, явно польщенная. — Мы должны туда проникнуть! Следуй за мной…
Ее гениальность продолжала меня потрясать. Так вот, значит, для чего понадобилась эта ерунда с колечком! Мордастый агент фальшивомонетчиков все еще елозил на коленях по мокрому снегу и не обращал на нас ни малейшего внимания.
Мы без помехи вошли в подъезд с козырьком. В коридорчике желто горела лампочка. Напротив была дверь. Из-за двери доносились странные звуки. Слышалась то яростная трескотня, то тупые хлопки, будто выбивали одеяла. Мы крадучись приблизились к двери. Трескотня и удары прекратились, и теперь ясно слышались шелестящие шаркания ног, будто начали натирать полы, и короткие стуки с присвистом, будто рубили капусту…
Совсем близко за дверью кто-то недовольно прикрикнул: «Работать, работать!..» Я узнал голос старика. Голос был зловещим, как и надлежало.
— Он! — прошипел я.
— Молчи…
Снова за дверью затрещало, заухало, зашуршало. Наташка поманила меня согнутым пальцем. Она что-то разглядела в замочную скважину.
Я сначала ничего не мог разглядеть. Кто-то встал с той стороны перед самой дверью.
— Ну? — шипела Наташка.
— Не вижу…
— Какая бестолочь! — злилась Наташка, притискивая для чего-то мою голову к двери так, что я довольно крепко приложился к дверной ручке скулой.
Теперь я увидел свет, открытую форточку напротив. Потом чье-то потное, прыгающее лицо. Тут же рядом запрыгало другое, тоже потное.
— Понял теперь? — зашептала Наташка, отпихивая меня.
— Нет! — честно признался я. — Если они фальшивомонетчики — зачем прыгают?..
Наташку нелегко было сбить с позиции, это уж я знал. Но сейчас даже она казалась озадаченной. Так мы сидели на корточках перед закрытой дверью. За дверью все так же выбивали одеяла и крошили капусту. Вдруг Наташка глянула на меня таким испуганным взглядом, что мне стало совсем не по себе и я шепнул, дрогнув, предвидя что-то страшное: «Чего? Говори сразу…»
— Трясуны! — сказала Наташка, выкатив глаза.
— Кто?! — Я от неожиданности сел на пол.
— Трясуны! — повторила Наташка. — Я так и думала!
Она всегда так и думала. Это меня бесило, потому что девчонка никогда не знала промаха!
Но сейчас было не до споров. Трясуны? Что-то слышал я об этой гнусной секте изуверов… Черт возьми, пожалуй, похоже!
— Надо бежать! — вскинулась Наташка. — Наша жизнь в опасности. Сейчас они дойдут до исступления. Глупо умереть так бездарно!
Исступление? Это звучало жутко. Я представил, как распахнется дверь и полсотни обезумевших фанатиков, трясясь и воя, кинутся на нас. Изо рта пена…
Дверь и в самом деле распахнулась. Я отбросил Наташку к стене, закрыл собственным телом:
— Суньтесь только, гады!
Гады не сунулись. Никто не трясся и не выл. Перед нами стоял ладный парень в трусиках, дышал часто, как после бега. В руках у него была обыкновенная девчоночья скакалка.
Мы молча разглядывали друг друга. Наташка оттолкнула меня, вышла вперед, с сомнением осмотрела парня:
— Кто такие? — спросила она. — Ненормальные, наверное?..
— Почему — ненормальные? — обиделся парень. — Сама ты… Боксеры мы, если хочешь знать…
…Только небо осталось таким, каким было. Иногда перед сном я прихожу сюда, и для того, чтобы ощутить, что время действительно неразрывно, поднимаю глаза и смотрю на мое московское небо. Я вижу те же звезды или, если пасмурно, те же облака, светлеющие, как и прежде они светлели, там, над Красной площадью, где горят до рассвета голубые прожектора.
В этом уголке Москвы настолько властно поселилось новое, что чувствуешь себя растерянно, и в пору кричать «Ау!» и просить первого встречного, чтобы показал дорогу.
Нет, я не жалею, что все здесь переменилось. Какое право имею я жалеть о том, что бульдозеры накладывают большими ковшами старенькую Москву в самосвалы, что там и здесь горят, потрескивая, желтые костры? Ушедшее и уходящее должно себя чувствовать спокойно только в музеях.
Я сам хотел бы жить в таком доме, как этот, доме, для которого оказался мал целый переулок с его сиреневыми садиками и дровяными сараями. Я хотел бы жить в этом доме с белыми фонарями в подъездах и птичьим гомоном разноцветных, теплых и, наверное, счастливых окон. Я прохаживаюсь раз и другой около этого дома. Паренек и девушка зябко жмутся у магазинной витрины. Им холодно, но они не уйдут. Играет музыка, перекинутая на ремешке через плечо.
— Что вы ищите, папаша?
Очень заботливо. Но ведь не скажешь, что где-то здесь должен быть особнячок с мезонином, и дверь, и десять скрипучих ступенек, и старомодный круглый стол с клеенкой в клеточку, за которым мы спорили о мейерхольдовской «Даме с камелиями» или о том, для чего понадобился маленький ситцевый зонтик Владимиру Яхонтову, читавшему в Доме учителя литературную композицию — «Петербург».
— Спасибо. Я ничего не ищу…
Я, правда, ничего не ищу, потому что все это со мной и мне только надо немного посмотреть, как светлеют облака там, далеко, над Красной площадью, и снова я чувствую себя уверенно.
Елизар Мальцев — известный советский писатель. Книги его посвящены жизни послевоенной советской деревни. В 1949 году его роману «От всего сердца» была присуждена Государственная премия СССР.В романе «Войди в каждый дом» Е. Мальцев продолжает разработку деревенской темы. В центре произведения современные методы руководства колхозом. Автор поднимает значительные общественно-политические и нравственные проблемы.Роман «Войди в каждый дом» неоднократно переиздавался и получил признание широкого читателя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник вошли лучшие произведения Б. Лавренева — рассказы и публицистика. Острый сюжет, самобытные героические характеры, рожденные революционной эпохой, предельная искренность и чистота отличают творчество замечательного советского писателя. Книга снабжена предисловием известного критика Е. Д. Суркова.
В книгу лауреата Государственной премии РСФСР им. М. Горького Ю. Шесталова пошли широко известные повести «Когда качало меня солнце», «Сначала была сказка», «Тайна Сорни-най».Художнический почерк писателя своеобразен: проза то переходит в стихи, то переливается в сказку, легенду; древнее сказание соседствует с публицистически страстным монологом. С присущим ему лиризмом, философским восприятием мира рассказывает автор о своем древнем народе, его духовной красоте. В произведениях Ю. Шесталова народность чувствований и взглядов удачно сочетается с самой горячей современностью.
«Старый Кенжеке держался как глава большого рода, созвавший на пир сотни людей. И не дымный зал гостиницы «Москва» был перед ним, а просторная долина, заполненная всадниками на быстрых скакунах, девушками в длинных, до пят, розовых платьях, женщинами в белоснежных головных уборах…».