Ковыль - трава степная - [2]

- В гости небось? - спросила проводница.

- Н-нет... Вообще да. Мама у меня здесь.

- А я гляжу, уж очень вы волнуетесь. Оно завсегда так. Сначала уезжают, ищут лучших мест, а поживут - и заскучают. Тянет домой-то... Вроде бы и ничего нет красивого в наших краях, а вот поди ж ты...

- Вы из Добринки?

- Нет, рядом. Хворостянская я. Брат мой живет в Гру" зии. Приедет домой и ворчит: "Что у вас хорошего? Степь да грязь непролазная! Вот в Грузии посмотрели бы!.." А сам выйдет в эту степь и плачет. Ну прям дите малое...

Проводница помолчала, переложила из кармана в карман связку ключей и ушла в вагон.

"Маму сколько ни звал в Донбасс, не поехала. "Как же я там, Женюшка, без своих-то?" А тут кто свой? Иван Ильич? Свой ли? Старенькая теперь. Три с лишним года дома не был. И в прошлый отпуск Наташа не пустила: "Присохнешь там к своей пустыне!" Вот так каждый раз. И письмами не радовал. Все некогда. Нам всегда некогда..."

Кудряшов выбросил сигарету и, хлопнув дверью, вошел в вагон. Его попутчики, с которыми он так и не познакомился, не спали. Пожилой, заросший щетиной мужчин собирал вещи.

- На бюро ставил вопрос, - огорченно говорил ему пасса" жир с верхней полки, - давайте дороги строить. Пропадем мы без них. Что я буду делать, когда в строй войдет еще триста гектаров сада? Погниет продукт. Так и ни ответа, ни привета.

- Это, Яклич, не выход из положения, - в тон ему откликнулся тот, кто укладывал чемодан. - Завод тебе нужен. Свой завод. Понимаешь? Чтоб на месте продукт перерабатывать.

- Эк кинул куда! В саду работать некому, а ты - завод... Мне бы еще человек полтораста, в самый аккурат бы было. Оно конечно, завод - это хорошо. Но кто в нашу дыру работать поедет? Вот в чем вопрос! Дороги не выход, говоришь? А тебе с твоей свеклой, зерном разве они не нужны? Во как нужны! Позарез. А для строительства дорог опять же люди... Куда ни кинь, кругом клин. А план с нас спрашивают.

- Вот то-то и оно, что план.

"Везде свои сложности. Наверное, без них нельзя. Вот она, сторона моя черноземная. И боль-то у людей иная - о земле, о хлебе", - подумал Кудряшов, невольно проникаясь уважением к этим людям.

В Добринку поезд пришел за полночь. Евгений вышел из вагона и остановился. Лунный свет заливал пустынный перрон, в тишине устало пыхтел паровоз. На душе было смутно и неспокойно. Он пошел было к вокзалу, но остановился и зашагал прочь от него, к полевой дороге.

До села, где жила мать, было шесть километров. Семь тысяч шагов - это он знал точно. Шесть лет изо дня в день мерил Женька эти семь тысяч, когда ходил в школу. Семьсот шагов по улицам Добринки, потом свернуть вправо, и тысяча триста шагов до болота. У болота есть яма, на ее склоне тайник: консервная банка, в ней табак, спички. Через две тысячи шагов, по солонцам, Волчий лог, там родник, дальше Заячье болото и звезда Чайке. Он называл ее памятником. Сделал звезду Женька Кудряшов двадцать лет назад, после случая, который потряс его до глубины души. Прямо от памятника тысяча сто двадцать семь шагов - и дом. Соломенная крыша, дверь со щеколдой... Когда мальчишкой он поздно возвращался из школы, в окне ярко горела семилинейная керосиновая лампа. Женька видел ее свет от памятника.

"Мама, зачем ты керосин зря жжешь?" - спросил он однажды. "Так надо, сынок, так надо", - неопределенно ответила мать.

Евгений завернул за угол пакгауза и, сам того не замечая, начал считать: "Раз, два, три... десять... тридцать... пятьдесят..."

Шагов через триста сонно тявкнула собака, тревожно загоготали гуси. Кудряшов оглянулся и сбился со счета. "Если б приехал с Людочкой, пришлось бы ждать до утра на вокзале. Иду обрадовать старуху мать. Ушел от Наташи, дочь оставил. - Он горько усмехнулся. - Как дезертир явлюсь в родной дом. Черт бы побрал такую жизнь! Все вверх тормашками! Никогда еще не ходил по этой дороге в таком гадком настроении. Разве только в тот вечер, когда она уехала в Сибирь. Наташка... Что же произошло у нас с тобой? Не любим друг друга? Наверное, так... Неужели наше счастье на других дорогах, а мы хотим присвоить чужое? Люди всегда находят то, чего не ищут. Им только кажется, что нашли то, что искали, нашли свое счастье, а потом оказывается - это тень от счастья, обман. Перо из хвоста павлина. И слиш" ком поздно обнаруживаю это. Вот так и у нас с тобой, Наташка".

Улица кончилась. Проселочная дорога вильнула вправо и затерялась среди примятого ковыля. Слева чернел пар, справа в бледном лунном свете лежала степь. Тихая, безмолвная, без конца и края. Голубовато-белыми плесами отсвечивали солончаки, черным пятном маячило вдали болото. Пахло свежевспаханным паром и донником. Вдали, у болота, протяжно вскрикнул чибис, потом еще - и затих. Над степью висели звезды, ядреные, немигающие. Кудряшов прошел несколько шагов и остановился.

Ему показалось, что музыка явилась сверху, от звезд, ударила по ковылю, и покатилась по степи, и застонала, и закружилась тихими звуками. Счастье юношеских мечтаний, ра" дость встречи с родными местами и боль от чего-то неудавшегося, не так устроенного разом обрушились на Кудряшова, захлестнули его и смяли. Чемодан выпал из рук. Евгений медленно опустился на колени, ничком ткнулся в траву.