Ковыль-трава на Куликовом поле - [25]

Во время экологических кризисов, подрывавших экономическую основу скотоводства, темпы перемещения степных племен, несомненно, активизировались. Иногда эти миграции, вызванные природными изменениями, достигали огромных масштабов. Уже отмечалось, что усыхание степи во 2-м тысячелетии до нашей эры вынудило некоторые южные племена переселиться на север, в лесные районы Восточной Европы и Западной Сибири. Аналогичные природные изменения вызвали в 1-м тысячелетии нашей эры перемещение на север западносибирских тюрков, якутов и других скотоводческих групп. Проникнув в лесные районы, степные племена вынуждены были частично изменить традиционный тип своего хозяйства, приспособив его к новым ландшафтным условиям.

Голод, вызванный усыханием степей в 1-м и в начале 2-го тысячелетия нашей эры, по мнению некоторых дореволюционных и современных ученых (Е. Брикнера, М. Боголепова, П. Тутковского, М. Косарева и др.), был главной причиной, толкавшей орды кочевников в западном направлении. Именно этим объяснялись нашествия на Европу гуннов, аваров, венгров, печенегов, половцев, монголо-татар[77].

Однако оставалось непонятным: каким образом могли осуществить победоносные, всесокрушающие нашествия толпы охваченных голодом степняков на обессиленных бескормицей лошадях? На это явное несоответствие обратил внимание Л. Н. Гумилев. По его мнению, наиболее мощные вторжения кочевников (гуннов, монголо-татар) на запад связаны не с пересыханием, а, напротив, с увлажнением степной зоны. «Успешные завоевания и вторжения в Китай, Иран и Европу совершали не скопища голодных людей… а дисциплинированные, обученные отряды, опиравшиеся на богатый тыл. Поэтому такие исторические события совпадали с улучшением климата в степи. Ухудшение же климата было причиной миграции мелких групп, обычно оседавших на степных окраинах»[78].

Таким образом, по Л. Н. Гумилеву, крупные миграции кочевых племен происходили при увлажнении степей, а мелкие — при их усыхании. На этой основе он предпринял оригинальную, но довольно рискованную попытку восстановить историю климата степной зоны за последние две тысячи лет. Наиболее мощные передвижения кочевников были связаны с периодами расцвета степей. Оптимальные условия возникали здесь, по мнению Л. Н. Гумилева, из-за смещения путей атлантических циклонов в южном направлении. При этом они орошали в основном аридные районы Северной Евразии, вызывая повышение уровня вод в Арале и Балхаше.

Ослабление миграционных потоков, напротив, указывает якобы на то, что циклоны начинали проходить по более северным траекториям, увлажняя лесные районы. Потеряв атлантическую влагу, степи усыхали, а кочевники, утрачивая силу, становились менее подвижными. В эти периоды, по мнению Л. Н. Гумилева, должен был повышаться уровень Каспийского моря, так как его водный баланс определяется в основном Волгой, водосбор которой расположен в северных, лесных районах. Таким образом, получается, что подъемы уровня Каспия совпадают с периодами иссушения степей, а спады — с временем их увлажнения. В дальнейшем, опираясь на сведения о колебании вод в Каспии, Л. Н. Гумилев оценивает характер и значимость миграций кочевников.

Однако в этих умозаключениях видятся существенные изъяны и натяжки. Вряд ли можно утверждать, что крупные перемещения кочевых племен связаны только с периодами увлажнения степей, а мелкие — с их усыханием. Ведь в этом случае мощные передвижения кочевников (болгар, хазар, венгров, печенегов и половцев), происходившие в степях в действительно засушливый период (VII–XII века), придется отнести к разряду незначительных. С другой стороны, если считать, что высокое положение уровня Каспийского моря соответствует усыханию степи, даже грандиозные монголо-татарские нашествия XIII века второстепенны. Ведь гидрологическими исследованиями точно установлено, что «со второй половины XII в. начинается подъем Каспия, который в течение почти семи столетий поднялся более чем на 8 м»[79].

Пытаясь выяснить причину столь явных противоречий, я обратился к работам палеоботаников. Ведь именно они лучше, чем кто-либо, могут судить о характере изменения облика степей в прошлом. Изучение находок древней пыльцы растений позволило Т. А. Абрамовой и В. И. Турманиной выделить следующие четыре периода в истории растительности Северного Прикаспия за последнее тысячелетие[80].

Первый период: VII–XII века. Характер древней пыльцы этого времени определенно свидетельствует о засушливых условиях региона. Основной фон растительности Прикаспия образовывали южные степи и полупустыни. Леса почти полностью исчезали. На древних картах того времени Каспийское море изображается в виде небольшого овала, в юго-восточной части которого выделялось отдельно Абаскунское море, существовавшее в V–X веках[81]. Этот контур усохшего Каспия хорошо согласуется с современными палеогидрологическими исследованиями, также выявляющими спад уровня вод в морском бассейне. Этот спад, именуемый дербентской регрессией, достигал восьми метров (современный уровень Каспия — минус 28 метров) и продолжался с конца V века нашей эры до XII века нашей эры