Ковер - [15]

Карлик часто наблюдал за ее работой - стоял безмолвный, недвижимый, и она бы вовсе забывала про его присутствие, как забывала бы о присутствии какой-нибудь статуэтки, если бы не чувствовала постоянно его тяжелого, угнетающего взгляда. Несмотря на то, что карлик был ужасно скупым, и даже крыс своих морил голодом, пленницу свою он кормил хорошо, и вообще - ни в чем ей не отказывал (кроме, свободы, конечно). Она говорила, что ей нужна вода, чтобы умываться, и вообще - все, чтобы держать в себя в чистоте карлик сделал для нее небольшую купальню: в дальней части подвала, крысы разобрали кладку пола, выложили там все глянцевыми плитками, из стены же выступала голова некоего сказочно зверя - из пасти его лилась благоуханная, теплая, чистая вода; наверное - это было лучшее, что сделал в своей жизни карлик Сроби.

Да - время шло, и из девочки выросла прекрасная девушка. Ничего, что ее лика никогда не касались лучи настоящего солнца, а ветер бескрайних полей не обвивал ее - все это она несла в себе, все это обретало жизнь на полотне, и от этого она была прекрасной.

Она чувствовала, что полотно близится к завершению, и немного боялась этого - хоть и мрачна была жизнь в подвале с крысами, все-таки она привыкла к этому... Когда же появились Михаил и Унти, она сразу почувствовала, что они то и изменят ее судьбу, еще больше испугалась, но и придумала, как им помочь.

* * *

Итак, вся эта трагическая, мрачная история пролетела перед внутренним взором Михаила, в то недолгое время, пока он был в забытьи; пока девушка пела карлику свою колыбельную. Очнулся он от прикосновения ее нежных теплых пальцев. Было темно, но полного мрака не было: в двух разных местах комнаты, создавая образ парения в просторах космоса, сияли звезды, волосы девушки изливали призрачное золотистое сияние, а еще - безумные глаза многих и многих крыс выступали, и тут же вновь погружались во мрак - казалось, что это даже и не отдельные крысы, но сам мрак ожил, и теперь вот наступает, пытается дотянуться до них своими отвратительными отростками. Что касается карлика, то он заснул - повалился среди крыс, и теперь слышалось его, похожее на скрип несмазанных дверных петель храпение - первый звук, который они услышали от него. Глаза Михаила уже достаточно привыкли к этому призрачному освещению, и он смог разглядеть, что девушка ободряюще улыбается ему:

- Я не обманула старого Сроби - полотно действительно уже почти завершено. Да - осталось нанести лишь несколько штрихов, и, по правде - я очень, очень волнуюсь... Знаешь ли, что мне осталось?.. Одну звезду выткать - самую большую, самую яркую - уже вижу ее пред собою... Ну да ладно сейчас завершу то, что должно, а там уж - будь что будет...

И вот она повела своими спицами - они уже не были золотистыми, они вдруг все так и засияли сильным серебристым светом - таким прекрасным, таким чарующим, что и Михаил забыл обо всем. Девушка заплакала толи от счастья, толи от душевной печали. Что касается маленького Унти, то он стоял с вытаращенными глазами, зачарованный глядел на это величайшее и прекраснейшее чудо в своей жизни. Итак, звезда сотканная девушкой зажила своей жизнью, и лучи ее заполнили весь подвал - свету ее явно было тесно в этом закутке, и Михаил уже знал, что дом карлика озарялся из глубин этим светом, выделялся среди иных стоящих на улице домов также, как мертвый выделяется среди живых. Это же почувствовала и девушка, и Унти - мальчик тут же проговорил:

- Плохо. Ведьма может увидеть - этот свет ей не понравится; она направит сюда слуг Атука жестокого, а то и сама прилетит. Да - скорее сама прилетит...

- Ведьма Брохаура, - вздрогнула девушка, - я слышала это имя. Все злое подчиняется ей. И этот город только служит ее прихоти. Она самая могучая колдунья... И буря, и тьма - все подвластно Брохауре...

При упоминании имени этой ведьмы, свет от звезды стал все более меркнуть, в углах появились зловещие тени, а над головами завыло, загрохотало потолок стал сотрясаться. В это же время, крысы очнулись, они засуетились, забегали вокруг недвижимо лежащего, дремлющего карлика Сроби. Но вот все они замерли, и вдруг построились в прямые колонны, подхватили своего господина, и стремительно унесли в одно из чернеющих отверстий в стене. Подвал опустел, а над головой продолжала неистовствовать, реветь буря; потолок содрогался все сильнее, с него сыпала какая-то труха - становилось все темнее и темнее; вот неожиданно взвыл и ворвался в помещение ток ледяного воздуха.

- Это Брохаура... - промолвил тогда Унти, и обнял за руку девушку, прижался к ее плечу.

- Нам нужно уходить. Скорее! - вскочил на ноги.

- Поползем следом за крысами. Иного пути нет, да и бедного Сроби нельзя оставлять в такой беде. Быть может, он и скуп и угрюм, но ведь не только плохое в нем...

Тогда девушка подхватила свою косу, прошептала несколько едва слышных слов, и вот огромные эти пряди уменьшились, сложились ей по длине до плеч, но при этом сияли не менее сильно, чем солнечные лучи в летний безоблачный полдень - стоило только взглянуть на них, и вот на душе становилось тепло, легко. Но не время было любоваться на волосы - потолок в нескольких местах с ужасающим треском проломился, и из проломов этих хлынули стремительные полчища снежинок - они с ревом складывались в стремительно изгибающиеся, нестерпимым холодом обдающие колонны, и колонны эти разрастались, выбивались из глубин своих темными вуалями, трепетали, разрывали, вновь сходились. Только за мгновение до этого любовался Михаил на пряди солнечные, а тут уже оторваться не мог от этой ужасающей круговерти. Вот показалось ему, будто выступает необычайно длинный нос, вот еще и расширяется, воздух вдыхая, вот рокочет: "У-у-у - русским духом пахнет!.." - вот уж и глаза выпученные проступили, но тут девушка подхватила его за руку, и повлекла за собою. Унти сам держался за ее платье, так как вторая рука девушки была занята - в ней она несла свою пряжу. Но вот черный провал в крысиную нору - возле него Михаил уже достаточно опомнился, и пропустил вперед мальчика и девочку; затем, окруженный воем и полчищами снежинок, ожидающий, что в любое мгновенье вцепиться в него сзади костяная длань, опустился и стал пробираться на карачках. Стены были очень узкими, покрытыми какой-то темной, смрадной слизью - ползти было тяжело, постоянно царапался он за какие-то выступы. Впрочем, хорошо еще, что вообще можно было протиснуться - этот туннель, конечно нельзя было сравнить с обычной крысиной норой...