Ковчег - [14]

Сан Саныч шумно выдохнул, перевел взгляд на второго противника — и нападение захлебнулось. Пес спустился было на несколько ступенек и остановился. Утробный рык перешел в хриплый лай. Сан Саныч отступил на шаг, чтобы видеть обоих псов. Я топтался сзади — лестничный пролет не позволял драться плечом к плечу. Ситуацию разрядил Игорь, причем разрядил в прямом смысле слова. Дослал новую пулю в ствол, вскинул винтовку и в упор выстрелил в оскалившуюся псину.

Та взвизгнула, неловко подскочила и заковыляла назад, но, сделав несколько неуклюжих полушажков-полускачков, свалилась на пол. Оглушенный пес так и не успел толком очухаться. Сан Саныч махнул ломом, как клюшкой, и сшиб его с площадки. Пес угодил в лестничный просвет, а через секунду внизу раздался всплеск. Игорь перезарядил ружье и хладнокровно выстрелил в первого нападавшего, которому досталось и от охранника и от меня. Тот дернулся и затих. Три — ноль в нашу пользу.

Мы, тяжело дыша, посмотрели друг на друга. Отбиваться от собак мне и раньше приходилось, но тут мы столкнулись не со сборищем уличных шавок, а с безмолвными, безжалостными хищниками. Таившимися в засаде, выбравшими удобный момент для атаки.

— Наверху еще один, — напомнил Игорь, перезаряжая винтовку. — Я не уверен, что уложил его с первого выстрела.

Игорь ошибся. Выстрел был точен, и подстреленный пес распластался в дюжине шагов от лестницы. Но он был не один. На другом конце этажа стоял рослый, стройный дог — белоснежная шерсть с иссиня-черными пятнами, гордая осанка. Он выглядел генералом, руководившим сражением с безопасного расстояния. Я готов был поклясться, что дог смотрит мне прямо в глаза. И от этого взгляда мне стало не по себе.

Накатило странное чувство, непривычное и в то же время знакомое — вспышка, короткая и яркая, пробежавший по мышцам электрический разряд. Я вспомнил миг пробуждения, твердый холодный пол «Скалы», скрипящую на зубах, набившуюся в нос пыль, ватное тело и… легкость, абсолютное, всеобъемлющее понимание, знание того, что произойдет в следующую секунду, через день, через год, почти просветление. И это странное ощущение было как-то связано с породистым грациозным животным.

Мгновение озарения прошло. В следующую секунду мир вновь стал привычным и серым. Игорь выскользнул из-за моей спины, вскинул ружье и почти сразу нажал на спуск. Хлопнул выстрел. Дог вздрогнул, развернулся и сиганул вниз. Раздался звучный всплеск.

Игорь перезарядил винтовку, подошел к самому краю и озадачено уставился вниз. С полминуты он высматривал беглеца, но так ничего и не обнаружил. Методичность, с которой он расстреливал собак, завораживала и пугала одновременно.

— Кажется, готов, — будничным тоном сказал он. — Признаюсь честно, не ожидал. С одного выстрела завалить такую тушу из «Эдгана»… Нам повезло.

— Кто это был?

Я спросил автоматически и тут же пожалел — вопрос вышел идиотским. Впрочем, Игорь понял его по-своему.

— Тиггердоген, сейчас таких называют Арлекинами — немецкий дог мраморного окраса. Видимо, он и был вожаком. Странно только, что стоял в стороне, а не шел первым, вожаки всегда ведут стаю за собой.

Я кивнул и, чтобы побыстрее замять тему, мотнул головой в сторону лестницы: мол, идем дальше. Игорь не возражал.

* * *

До крыши мы дошли без приключений. На шестом этаже обнаружился еще один обглоданный собачий скелет. Видимо, наводнение застало стаю в доме, отрезав от окружающего мира. Пришлось заниматься самоедством, да вот беспомощные строители подвернулись. Впрочем, это были лишь мои догадки.

Крановщик закатил концерт, едва мы поднялись на последний этаж. Сан Саныч, не мудрствуя, вложил два пальца в рот и оглушительно свистнул, прерывая причитания. Крановщик затих, с минуту молчал, а потом до него, кажется, что-то дошло. Он распахнул дверцу кабинки, высунул голову и что-то забормотал, глядя в нашу сторону. На вид ему было лет сорок — чернявый, с широкими мушкетерскими усами, в неуместной оранжевой каске.

— Не виноват я. — Голос его сорвался на крик. — Не виноват. Все пили. И бригадир пил, и Петруха, и Даник. Я что? Я как все. Не виноват я…

Он вдруг зарыдал.

Я скептически посмотрел на Сан Саныча. Белочка, как есть белочка.

Мы подошли ближе, пытаясь понять, что делать дальше. Впрочем, более подробный осмотр ничего не дал. Лестница, ведущая из кабины, была сломана аккурат у основания и торчала под углом. Если спуститься через люк и повиснуть на руках, на нее можно было встать. Только вряд ли она выдержит такой вес. Не вариант.

Спуститься по решетчатому корпусу крана с высоты двенадцатого этажа? Для альпиниста — решаемая задачка, для алкаша-крановщика — невыполнимая.

Оставалась стрела. Только что с ней делать? Если бы она висела над домом, можно было бы проползти и спуститься по железному тросу с крюком на конце. Но стрела не дошла до дома метров пять, с крюка не допрыгнуть никак. Повиснуть и раскачаться? На воздушного гимнаста крановщик походил не больше, чем на альпиниста.

— Мужик, тебя как зовут? — крикнул Игорь.

— …ыч.

— Как зовут, спрашиваем? — поддержал парня Сан Саныч.

— Михалыч. — Крановщик всхлипнул.

— Михалыч, слушай. — Игорь достал из рюкзака темно-зеленый трос, скрученный в плотный моток. — Вылазь на стрелу. Кинем тебе веревку, спустишься к нам на крышу.