Ковчег детей, или Невероятная одиссея - [20]

Но вот деревья расступились, и солнце обдало их жаром и светом. Дети словно вышли из полутемной комнаты в большой и ярко освещенный зал. Они увидели большую вырубку, окруженную частоколом, за которым паслись коровы и овцы.

Множество холмов возвышалось впереди. За ними и было озеро Кисегач. Колонисты прибавили шагу, и вскоре между стволами блеснула полоска воды.

Озеро было небольшим, округлой формы и лежало в зеленых своих берегах как драгоценный камень. Правее виднелась рыбачья деревушка с серыми избами, лодками на берегу и растянутыми для просушки сетями. Только два-три дома под железными крышами выглядели побогаче. От одного из них тянулись в озеро мостки с резными перилами. Обратили колонисты внимание и на оседланных лошадей, стоявших на привязи у ворот. С некоторого времени лошади под седлом стали вызывать у них чувство тревоги.

Легкий ветерок доносил со стороны деревни запах рыбы. Никто не выглянул из домов, не заметил или не обратил внимания на появление столь многочисленной компании.

Путешественники разбили свой лагерь на большой поляне. Рядом стояла недостроенная дача. Она была похожа на музыкальную раковину, обращенную открытой стороной к озеру.

— Боже! Какая красота! — воскликнула Нина Рункевич, раскинув в стороны руки и словно обнимая озеро.

Решили вначале искупаться, смыть с себя пыль. И только потом принялись за приготовление пищи.

Освежившись, мальчишки начали собирать валежник. Девочки стали думать, что приготовить на обед. Решили: на первое — похлебку, на второе — печеную картошку. Хлеб принесли с собой. Кто-то побежал в деревню: вдруг удастся раздобыть и рыбу.

Вскоре запылал костер. Один из мальчиков срубил молодое деревце. Илья Соломонович увидел, как его бросают в костер, и рассвирепел.

— Какой осел погубил эту осинку? — спросил он, надев очки и окинув всех строгим взглядом.

«Осел» встал, понуря голову. Щеки его, и без того красные от костра, еще больше побагровели. Увидев смущение воспитанника, Френкель сразу смягчился. Он сказал, что Костя так поступил, потому что родился в городе. Что, конечно же, деревенскому мальчишке такое бы в голову не пришло. Что из тонкой осинки, которая сейчас в костре, могло бы вырасти большое дерево. Уже не говоря о том, что и как топливо она никуда не годится.

Девочки согласно кивали, с укоризной глядя на зардевшегося Костю. Но досталось от учителя и им.

— Разве можно рвать цветы целыми охапками? Губить такую красоту? Во всем хороша мера. Природа способна дать бесконечно много. Но тот, кто бережлив и разумен, берет только самое необходимое…

Дети привыкли ко всяким выволочкам. Но только не за такие проступки. А потому слушали своего наставника с некоторым удивлением. Сейчас люди гибнут. Что по сравнению с этим дерево?! Их здесь тысячи…

Пока говорил Френкель, Вихра молчал. И непонятно было, что он думает об услышанном. Но вот и он взял слово:

— Очень верно сейчас сказал Илья Соломонович. Помню, нас обстреливала артиллерия. Часто снаряды ранили и убивали не солдат, а деревья. Они нас прикрывали собой и падали сраженные. А бывало, снаряд летел в пшеничное поле. И оно выгорало до последнего колоска. Русское поле и русский лес… А рядом со мной в окопе сидели чехи, немцы, австрийцы… И все равно их сердце страдало. Ведь многие из них были крестьянами.

— Вы хорошо сказали! — не удержался Илья Соломонович. — Деревья, птицы, озеро, цветы и даже букашки — все они наши друзья. Каждому надо протянуть руку. Топор, занесенный над деревом, — тоже преступление. К тому же дерево, в отличие от человека, бессловесно. Или мы его не слышим… Оно не может отвести топор. Не может себя защитить…

Пока шел разговор, закипела пшенная похлебка.

Это удивительно — вместе ужинать у костра. Обжигать губы пахнущей дымком пищей. Разламывать горячую картофелину и посыпать ее щепоткой соли. Все в тысячу раз вкуснее, чем дома.

Костер еще больше сблизил ребят. Сполохи освещали их лица, столь разные и вместе с тем такие схожие. Френкель радовался: дети счастливы. Но он не мог не понимать, что их счастливый мир очерчен в эту минуту светлым кругом огня. А за пределами костра — чернота и безвестность.

Но мрачные мысли владели Ильей Соломоновичем недолго. Незаметно для себя он включился в ребячий говор и смех.

Одна из девочек запела «Вечерний звон». И сразу же остальные голоса замолкли. А этот, чистый и звонкий, улетал высоко вместе с искрами. Песня ширилась, ее поддержали другие.

Услышали песню в деревне. И все ее жители, от мала до велика, повалили к костру.

Потом все уснули, и наступила тишина. Только и слышались — легкий плеск волны да слитный шум листьев. Иногда раздавался далекий крик ночной птицы.

Сестры Амелины вместе с другими детьми решили устроиться на ночлег у костра. Прямо на теплой земле, так приятно пахнущей дымом.

Под утро стало прохладно. Девочки съежились, еще теснее прижимаясь к земле. Внезапно они почувствовали, что над ними кто-то склонился. Ксюша приоткрыла глаза и увидела двух рыбаков. Она узнала в них тех, что вечером сидели рядом у костра и слушали песню.

Рыбаки, заметив двух девочек, спавших в тонких ситцевых платьишках, сняли плащи и укрыли их.