Коварный камень изумруд - [90]
— Не знаю, — просипел допрашиваемый.
— Странно. Ваш слуга за год таскает в подозрительную меняльную лавку четыре ваших министерских оклада жалованья. И то ещё странно, дражайший похититель сердца государя нашего Александра Павловича, что вы не знаете, откуда берутся у вашего личного слуги полностью фальшивые российские ассигнации... Ведь странно же, а?
— Странно — прошептал Михаил Михайлович Черкутинский, — и страшно...
— Вам страшно? Извините, Бога ради... Конвой!
Двери в кабинет Бенкендорфа распахнулись, вошли два субъекта в штатском.
— Проводите господина Черкутинского до его экипажа. Соблюдите с ним особую вежливость, он любимец нашего государя...
Черкутинский встал с кресла, чувствуя во рту горькую слюну, а в коленках полную расслабленность. По знаку начальника оба штатских подхватили его под руки и вывели в коридор.
Двери в кабинет мягко закрылись.
Александр Христофорович почувствовал восхитительное наполнение своей души великолепно выполненной работой. Сегодня вечером, на очередном тайном докладе государю, он подаст ему всего одну маленькую, узкую бумажку с одной строкой чернилами: «М. М. Черкутинский замешан в деле тайных офицерских обществ. Полагаю, его надо немедленно удалить из столицы. Бенкендорф».
Та бумага неделю назад, как уже заготовлена.
Бенкендорф приоткрыл край голубой шторы. Глянул вниз, на улицу. Его сотрудники кое-как усадили в личный экипаж чиновника влиятельнейшего Министерства иностранных дел империи. Кучер оглянулся. Черкутинский вяло махнул, коляска тронулась.
Между Бенкендорфом и государем уже был разговор, что Черкутинского надобно назначить в Сибирь, губернатором Томского края... безвылазно.
А личного слугу Черкутинского и того менялу, Фаре де Симона, его люди час назад задержали и поместили пока в тайный подвал под особняком. Там, тремя этажами ниже. Хорошо... А вот то плохо, что барона Халлера никак нельзя было задержать. При лёгком касании к нему сотрудников тайного отделения барон Халлер тут же вынул бумагу, что он есть «особый посол по торговым делам страны САСШ». И его охраняет дипломатическая неприкосновенность. Убежал вчера в Англию «неприкосновенный посол...». Жаль. Его бы потрясти, стало бы ясно, кто и в каких количествах снабжает финансами, хоть и фальшивыми, тайное офицерское движение в России. Эх, нет здесь, в России, хоть маленького крючочка, чтобы того господина и барона зацепить. А зацепивши, выпотрошить его, как повар утку... Люди Бенкендорфа это действо потрошения разумеют.
Вот из-за таких халлеров, Черкутинских да готовых к бунту офицеров и сидит в тиши, без наград и званий Александр Христофорович Бенкендорф. Светское общество его стесняется, на балы его не приглашают, а столичный поэт Пушкин Александр Сергеевич, дворцовый камер-юнкер, на него злую эпиграмму изволил написать... Что же, скоро, в общем потоке обвиняемых и камер-юнкера Пушкина допросим...
Уже задёргивая край шторы, Александр Христофорович заметил, что к крыльцу его тайного заведения подъехала повозка с его людьми и, видать, с теми американцами, что вчера приплыли в Санкт-Петербург, и вчера же были отмечены его тайным соглядатаем как «люди, не заслуживающие особого доверия». На этот счёт соглядатай, как положено, написал донесение лично ему, Бенкендорфу. Что означало не только полный допрос тех людей, но и заключение их под стражу. До полного выяснения их личностей и намерений.
Александр Христофорыч в каком-то даже азарте подошёл к двери своего кабинета, открыл её и выкрикнул грозно, на весь коридор:
— Американцев — заводи!
Глава сорок девятая
Перед обедом государь Александр Павлович принимал в личном кабинете министра финансов империи — Гурьева Дмитрия Александровича.
После войны с Наполеоном и тут же случившейся русско-турецкой войны состояние финансов Российской империи болталось как лист на ветру. Положение империи можно было спасти ещё в 1813 году, когда Россия крепко встала солдатским сапогом на всю Европу.
Дмитрий Александрович тщетно ещё до провозглашения Наполеона императором призывал императора Александра Павловича делать в Европе огромные денежные займы, дабы крепко стоять на полях намечавшейся большой европейской войны. Тогда, в период скользкого Тильзитского мира, государь Александр Павлович Гурьева не послушал, да и порушил крепость финансовой системы империи. Теперь вот Дмитрию Александровичу Гурьеву приходится не только изыскивать способы наполнить казну империи, опустошённую за десятилетие войн, но и поднять разорённое теми войнами хозяйство. Утверждая при этом, что Россия быстро оправится от нашествия «двунадесяти языков» и за двадцать лет рассчитается со всеми европейскими долговыми обязательствами.
Император Александр Павлович, воспитанный своей бабкой Екатериной Второй, от неё же и заразился страхом деяния: «займ, занимать». Европейских денег тогда не заняли.
Дмитрия Александровича Гурьева император Александр Павлович принимал обычно раз в неделю, по пятницам, дабы после его посещения иметь два дня отдыха. Другого толкового финансиста на денежное дело в России теперь уже было и не сыскать. Лезли в министры разные сановные люди сразу после 1813 года, когда велись расчёты с поставщиками на армию. Следовало выплатить 420 миллионов полновесных серебряных или золотых монет. Ассигнации поставщиками не принимались. Интенданты тогда обзавелись домами, рысаками и загородными именьями, записанными на родню...
XVI век. Время правления Ивана Грозного в России и Елизаветы II в Англии – двух самодержцев, прославившихся стремлением к укреплению государственности и завоеванию внешних территорий.На Западе против русского царя зреет заговор. К Ивану Грозному прибывает английский посол, капитан Ричардсон. Причем едет он якобы с Севера, обогнув Скандинавские страны и потерпев кораблекрушение в Белом море. Однако в действительности целью путешествия Ричардсона было исследование проходов к Обской губе, через которую, поднявшись по Оби и Иртышу, английские негоцианты собирались проложить путь в Китай, а в перспективе – отнять у Московии Сибирь.
В XV веке во времена правления Ивана Третьего русский путешественник Афанасий Никитин отправился с торговыми целями в опасное странствие. Его скитания затянулись на шесть лет, он «три раза все деньги терял и пять раз с жизнью прощался», но оставил путевые записи «Хождение за три моря» — замечательное описание своего похода. Царь прочитал этот путевой дневник и отправил «по следам» Никитина молодых и энергичных псковских купцов. Об их приключениях в Средней Азии и Китае рассказывает роман «Янтарная сакма».
Привет тебе, любитель чтения. Не советуем тебе открывать «Реквием» утром перед выходом на работу, можешь существенно опоздать. Кто способен читать между строк, может уловить, что важное в своем непосредственном проявлении становится собственной противоположностью. Очевидно-то, что актуальность не теряется с годами, и на такой доброй морали строится мир и в наши дни, и в былые времена, и в будущих эпохах и цивилизациях. Легкий и утонченный юмор подается в умеренных дозах, позволяя немного передохнуть и расслабиться от основного потока информации.
Украинский прозаик Владимир Дарда — автор нескольких книг. «Его любовь» — первая книга писателя, выходящая в переводе на русский язык. В нее вошли повести «Глубины сердца», «Грустные метаморфозы», «Теща» — о наших современниках, о судьбах молодой семьи; «Возвращение» — о мужестве советских людей, попавших в фашистский концлагерь; «Его любовь» — о великом Кобзаре Тарасе Григорьевиче Шевченко.
Подробная и вместе с тем увлекательная книга посвящена знаменитому кардиналу Ришелье, религиозному и политическому деятелю, фактическому главе Франции в период правления короля Людовика XIII. Наделенный железной волей и холодным острым умом, Ришелье сначала завоевал доверие королевы-матери Марии Медичи, затем в 1622 году стал кардиналом, а к 1624 году — первым министром короля Людовика XIII. Все свои усилия он направил на воспитание единой французской нации и на стяжание власти и богатства для себя самого. Энтони Леви — ведущий специалист в области французской литературы и культуры и редактор авторитетного двухтомного издания «Guide to French Literature», а также множества научных книг и статей.
Роман шведских писателей Гуннель и Ларса Алин посвящён выдающемуся полководцу античности Ганнибалу. Рассказ ведётся от лица летописца-поэта, сопровождавшего Ганнибала в его походе из Испании в Италию через Пиренеи в 218 г. н. э. во время Второй Пунической войны. И хотя хронологически действие ограничено рамками этого периода войны, в романе говорится и о многих других событиях тех лет.
Каким был легендарный властитель Крита, мудрый законодатель, строитель городов и кораблей, силу которого признавала вся Эллада? Об этом в своём романе «Я, Минос, царь Крита» размышляет современный немецкий писатель Ганс Эйнсле.
"Пётр был великий хозяин, лучше всего понимавший экономические интересы, более всего чуткий к источникам государственного богатства. Подобными хозяевами были и его предшественники, цари старой и новой династии, но те были хозяева-сидни, белоручки, привыкшие хозяйничать чужими руками, а из Петра вышел подвижной хозяин-чернорабочий, самоучка, царь-мастеровой".В.О. КлючевскийВ своём новом романе Сергей Мосияш показывает Петра I в самые значительные периоды его жизни: во время поездки молодого русского царя за границу за знаниями и Полтавской битвы, где во всём блеске проявился его полководческий талант.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.