Коварный камень изумруд - [66]
Трактир, а по-здешнему будет «бар», Егоров всё же увидел. И английская надпись над входом имелась та, что он искал: «У индейской тропы». За десять лет в чужой стране и писать и читать научишься. А говорить станешь, будто здесь и родился. Если жить захочешь.
Егоров толкнул дверь, она не поддалась, значит, надо по-русски тянуть на себя. Потянул, дверь отворилась. Так оно и есть, русский, значит, всё же ирландец О'Вейзи. Ведь это совсем по-нашему мудрость прописана: «В кабаке дверь открывается наружу, а душа у человека открывается внутрь».
Внутри бара с утра ещё стыла темноватость. От длинной стойки, что перегораживала зал, из глубины заведения, донеслось:
— Рано ходишь! Не подаём рано! Заворачивай!
— Здорово, «Бык красный», — сказал туда, в сторону стойки, Егоров и огляделся.
Хозяина бара «У индейской тропы» дразнили Красным Быком на каторжных работах, на том острове.
Здоровенный, не ниже Егорова, ирландец Вася перескочил через стойку, притянул к себе Егорова, да так сжал, что аж хрустнуло.
— Курицу мне жареную, ломоть пшеничного хлеба, да вина бы... испанского, — прохрипел Егоров, — да ещё бы ты меня отпустил, Вася, а то задохнусь!
О'Вейзи отпустил Егорова и снова перемахнул через стойку бара, загремел на кухне, там, где стояла огромная голландская печь с раскрытым зевом, будто огромная лягуша раззявила рот...
Егоров не утерпел. Перегнулся через широкую стойку бара, дотянулся до бутылки с вином, что стояла в ряду одинаковых бутылок, хряснул кулаком по донышку. Пробка не вылетела, а выползла, осталось её зацепить зубами и пить. Егоров зацепил пробку зубами, выплюнул на пол и стал пить...
Перед ним на стойку О'Вейзи грохнул широкую оловянную тарелку с разогретой на печном жару курицей. Стал огромным тесаком нарезать хорошо пахнущие ломти свежего, белого хлеба. Треснул о стойку корзиной со спелыми яблоками. Егоров нежно промычал, жадно жуя курицу...
На острове, где они кайлали гранит, вырубая котлованы под фундаменты будущих дворцов, каторжан кормили буйволятиной и кукурузным хлебом. Правда, той жратвы давали от пуза. И в любое время можно было взять сколько угодно соли, а огромные луковицы лежали в ящиках — бери, лопай лук как яблоки, если хочешь... Это было хорошо. Плохо было то, что почти одни чернокожие негры попадали на каторгу. И здесь им была уже полная воля. На восемь сотен каторжан приходи лось шесть сотен негров. Две сотни белых людей, по мнению негров, обязаны были работать, а негры желали только есть. Если бы не охрана с ружьями через каждые сто шагов, а охрана была из испанцев, ирландцев и немцев, то белых каторжан негры укокошили бы за одну ночь.
Они, белокожие, и спали в отдельном бараке при котловане, за каменной оградой, каковую сами и сложили. Правда, охранники стреляли негров как скотов. Стреляли за то, что перестал кайлать, за то, что очень близко подошёл к белокожему каторжанину, за то, что без позволения справил нужду. Мало ли чего противоправного позволял себе чёрный человек. За что его обязательно стреляли.
Вася, который О'Вейзи, тоже приложился к бутылке с вином. Потом мечтательно сказал:
— Саня! А помнишь, как ты того чёрного...
— А чтобы не лез к хорошим людям! — отозвался Егоров и сунул в рот последнюю куриную кость с жирным мягким мясом.
Тогда, два года назад, на острове, когда принесли раздавать обеденную еду, один из давних охранников кинул в карьер с высокого бруствера большую и, главное, целую сигару. О'Вейзи, большой курильщик, тотчас за той сигарой и кинулся. Но охранник, то ли с похмелья, то ли от скуки, не докинул сигару до белой группы каторжан. Она упала посередине, между чёрными и белыми. Здоровенный нигер по кличке Зуб, бессрочный каторжник, зарезавший в Денвере шестерых белых фермеров, всю семью, первый кинулся за сигарой. А ведь охранник крикнул:
— Для Красного Быка!
А чёрный Зуб всё равно кинулся за сигарой. Красный Бык, О'Вейзи, первый ухватил сигару, но негр, сволочь, держал в кулаке большой камень. Тем камнем Зуб сразу завалил Красного Быка и схватил сигару. Ладно бы схватил и кинулся в чёрную кучу чёрных каторжан от прицельного выстрела охранника. Так нет. Нигер решил добить уваленного в беспамятство ирландца. Охрана стала палить в воздух, в негра никто не палил, боялись задеть Красного Быка.
Егоров привычно ухватил кайло как топор, и как топор то кайло метнул в негра. Зуб ещё успел выпрямиться, ухватиться за ручку кайла, торчавшего в толстой шее, но упал и засучил босыми ногами. Егоров же умудрился под дикий вой негров выволочь за камни недвижного, но живого Красного Быка...
Егорову тогда охранники дали аж три сигары. Но он на дух не терпел табака, и сигары достались всем белым и курящим...
— Саша, — сказал О'Вейзи, — ты пока станешь жить у меня в баре. Тут тёплая каморка есть. Питать себя станешь здесь. А если заглянет мой компаньон, который есть совладелец бара, скажу ему, что я нанял тебя на всякие тяжёлые работы.
— Тяжельче работ, чем на острове, в мире нет, — хмыкнул Егоров.
— Есть, друг. Много чего в мире тяжёлого есть. Планы свои мне доверишь?
— Доверю, Вася, — Егоров откинулся на высоком барном стуле, поглядел, что бы ещё прикусить к мясу. Увидел сушёные яблоки, сунул в рот горсть сухих плодов, стал перемалывать. Во рту образовалась хорошая, покойная сладость. — Мне бы, Вася, лошадь надо с телегой. Да топор, да ломик. У меня кое-что прикопано в порту. Изъять следует.
XVI век. Время правления Ивана Грозного в России и Елизаветы II в Англии – двух самодержцев, прославившихся стремлением к укреплению государственности и завоеванию внешних территорий.На Западе против русского царя зреет заговор. К Ивану Грозному прибывает английский посол, капитан Ричардсон. Причем едет он якобы с Севера, обогнув Скандинавские страны и потерпев кораблекрушение в Белом море. Однако в действительности целью путешествия Ричардсона было исследование проходов к Обской губе, через которую, поднявшись по Оби и Иртышу, английские негоцианты собирались проложить путь в Китай, а в перспективе – отнять у Московии Сибирь.
В XV веке во времена правления Ивана Третьего русский путешественник Афанасий Никитин отправился с торговыми целями в опасное странствие. Его скитания затянулись на шесть лет, он «три раза все деньги терял и пять раз с жизнью прощался», но оставил путевые записи «Хождение за три моря» — замечательное описание своего похода. Царь прочитал этот путевой дневник и отправил «по следам» Никитина молодых и энергичных псковских купцов. Об их приключениях в Средней Азии и Китае рассказывает роман «Янтарная сакма».
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Второе издание. Воспоминания непосредственного свидетеля и участника описываемых событий.Г. Зотов родился в 1926 году в семье русских эмигрантов в Венгрии. В 1929 году семья переехала во Францию. Далее судьба автора сложилась как складывались непростые судьбы эмигрантов в период предвоенный, второй мировой войны и после неё. Будучи воспитанным в непримиримом антикоммунистическом духе. Г. Зотов воевал на стороне немцев против коммунистической России, к концу войны оказался 8 Германии, скрывался там под вымышленной фамилией после разгрома немцев, женился на девушке из СССР, вывезенной немцами на работу в Германии и, в конце концов, оказался репатриированным в Россию, которой он не знал и в любви к которой воспитывался всю жизнь.В предлагаемой книге автор искренне и непредвзято рассказывает о своих злоключениях в СССР, которые кончились его спасением, но потерей жены и ребёнка.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.