Коварный камень изумруд - [58]
Огромная фигура Требня доказывала, что про коня правда его.
— Не надо коня. Лучше так постоим, может, ещё чудо какое случится. Интересно же!
— Поехали, Егоров! Не случится больше здесь сказок. Эвенки велели, значит, надо ехать.
К охотничьей избушке Евмения приехали к вечеру. Рубленая в лапу избушка, стоявшая почти пару лет без догляда, начала рушится. Или кто её нарочно порушил. Двери сорваны с одной петли, окно без рамы щерится во тьму тайги. Стоявший на высокой лесине охотничий амбарчик сбит и валяется на земле, валяется пустой.
— Ну... вот. — Требень перекрестился, прошёл за избу. За избой виднелись в траве два могильных холмика. Большие, крепкие кресты стояли в изголовьях могил. Требень сел у холмика, что побольше, низко наклонил лицо.
— Ищи, что надо, если найдёшь, — тихо проговорил он Егорову. — Тут шарпались и Провоторов, и Колька Шпора, значит, ничего тут нет. Эти... сволочи железного гвоздика от сапог не упустят, не токмо что золото... Ищи...
Егоров взял с телеги топор и короткий лом. Вошёл в избу. Там окромя кирпичной печки да двух лежанок по бокам избы никакого другого богатства не виднелось. Пол, правда, взломан, но под ним вековая трава растёт, есть понятие, что туда Евмений свой золотой запас не прятал.
Егоров подошёл к печке, сложенной из грубых глиняных кирпичей, поддел ломиком чугунную плиту, сковырнул её на пол. Потом ударил обухом в боковую кирпичную стенку печи. Стенка один удар выдержала, но отозвалась не глиняным треском кирпичей, а глухим металлическим звуком.
Егоров ударил ещё и ещё. Кирпичи посыпались. Посыпались так тяжело, что даже бревенчатые стены дрогнули...
В двери появился Требень. На его широченной роже так и застыло удивление пополам с печалью. Он с великим расширением глаз смотрел на кирпичи, от которых местами отвалились куски обожжённой в огне глины. А там, где отвалилось, блестело от кирпичей на Требня нестерпимо жёлтым цветом!
А каждый золотой кирпич был помечен, видать, особо изготовленным тавром, и читалась та помета: СИБIР.
Сибирь, значит.
Глава тридцать третья
Илья Никифорыч Провоторов избесился в своём приангарском зимовье. Хотя зимовье сие — не избушка на курьих ножках. Острог! А в остроге, обнесённом двухсаженными заточенными столбами, разместился целый город! Тут тебе и казачий отряд в полсотни ружей, да для них жильё, баня, склад амуниции и едальная изба. А рядом, через стену, тут же и склады купеческие, да склады провиантские, да изба съезжая, изба подьяческая и тюрьма. Всё под одной крышей. И, конечно, громадная домина самого купчины Провоторова, где хоть балы давай. А в приделе к самой избе — храм пресвятаго Николая Угодника, покровителя купцов, всех плавающих и всех путешествующих.
Зимовальный острог купца Провоторова имел ещё и статус фактории, где иноверцы сдавали пушнину, как русскую дань, да где просто меняли пушнину на известные товары.
В десятке шагов от стены острога уже тёрлась об берег ноздрястым, грязноватым льдом река Ангара. Март кончается! Стало теплеть. С крыш избяных построек острога стали ломаться сосульки. Март, едрит твою в зарасть! Через день или два река вскроется и можно плыть в Иркутск. А ни Требня, ни столичного купчика — нет!
Злые шаги Провоторова по огромной зале купецкого дома прервал дьяк Пстыев, вошёл так, не поскрёбшись о дверь, будто к себе домой.
— Чего тебе, морда?
— Так что, ваше степенство, прибежал гонец от Иркута-города. Купцы сибирские собрались все! Не хватает лишь вашего степенства и факторщика Зуева. А так — все! Даже мериканец приплыл! Бают, мериканец приплыл по Амуру да по Шилке до Байкала-озера. На большом корабле, с тремя мачтами! И тебя ждёт, чтобы в Америку свозить!
— Ладно, пошёл отсель. Услышано!
Факторщик Зуев да Провоторов, вот на всю Сибирь почти сразу треть денег в торговом обороте. Другая треть — у тех, кто собрался в Иркутске. Заспешили, голуби! Не дождались ледохода, стянулись в стаю. Ну, а как бы иначе? Не доходы делить собираются нынче на всесибирском торговом сборе, не товары расписывать — кому и чем торговать, а кого можно и обманывать...
Сибирь от России отделять — вот об чём ожидается речь. Вот потому и американец здесь. Сибирь — не каравай хлеба, её так просто, без верной сильной подмоги, от России не отчекрыжить.
Со сторожевой башни острога проорал караульный казак, потом засвистел, будто мамаеву рать увидел.
Провоторов заспешил к лестнице на чердак домины, оттуда высунулся в чердачную башенку с окошками во все стороны. К острожному зимовью от тайги весело бежало множество оленьих, парных упряжек, наверное полста штук, не меньше. Рядом с нартами бежали инородцы, подбадривали оленей длинными палками.
На передних нартах сидел русский, точно — русский. Но — кто? Требень? Столичная штучка Егоров? Не понять. Сидевший обёрнут в меха совсем как инородец, только борода торчит, да больно широк и высок.
По тайному уговору с Требнем столичный купчишка в нартах бы не сидел. Он давно лежать должен... в тихом месте, не шевелясь ни днём ни ночью. Если с золотом что хорошего вышло. Или не вышло. Разницы нет. Только вот почему это Филимона Одноглазого не видать, ни других варнаков. Это как понять?
XVI век. Время правления Ивана Грозного в России и Елизаветы II в Англии – двух самодержцев, прославившихся стремлением к укреплению государственности и завоеванию внешних территорий.На Западе против русского царя зреет заговор. К Ивану Грозному прибывает английский посол, капитан Ричардсон. Причем едет он якобы с Севера, обогнув Скандинавские страны и потерпев кораблекрушение в Белом море. Однако в действительности целью путешествия Ричардсона было исследование проходов к Обской губе, через которую, поднявшись по Оби и Иртышу, английские негоцианты собирались проложить путь в Китай, а в перспективе – отнять у Московии Сибирь.
В XV веке во времена правления Ивана Третьего русский путешественник Афанасий Никитин отправился с торговыми целями в опасное странствие. Его скитания затянулись на шесть лет, он «три раза все деньги терял и пять раз с жизнью прощался», но оставил путевые записи «Хождение за три моря» — замечательное описание своего похода. Царь прочитал этот путевой дневник и отправил «по следам» Никитина молодых и энергичных псковских купцов. Об их приключениях в Средней Азии и Китае рассказывает роман «Янтарная сакма».
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.