Коварная бездна - [7]

– До полуночи два часа, – объявляет парень, стоящий по другую сторону костра, и очередная волна возгласов проносится по толпе.

Эти два часа пройдут как в угаре: дым костра, еще больше пива, еще больше виски, и с каждым глотком он обжигает все меньше. Я не собиралась пить – ну, напиваться, – но по телу разливается тепло, становится легко и свободно. Мы с Роуз весело раскачиваемся в такт музыке рядом с теми, с кем в обычной обстановке даже бы не осмелились заговорить. С теми, кто в обычной обстановке не удостоил бы нас и взглядом.

За полчаса до полуночи народ начинает подбираться ближе к воде. Хотя некоторые – слишком пьяные или слишком увлекшиеся разговором – остаются у костра.

– Ну что, кто из вас самая смелая? Кто окунется первой? – во весь голос спрашивает Дэвис Макартурс. Вид у него еще тот: светлые волосы торчат надо лбом, как рожки; веки набрякли, словно после сна.

Глухой ропот проносится по толпе. Нескольких девушек в шутку выталкивают вперед, но, оказавшись по щиколотку в воде, они тут же выскакивают обратно, поднимая брызги. Можно подумать, глубины в несколько сантиметров достаточно, чтобы сестры забрали их тела.

– Я пойду! – нараспев отвечает нетрезвый голос.

Все тянут шеи, чтобы увидеть, кто это. Оливия Грин выходит вперед и картинно делает оборот вокруг себя, так что ее бледно-желтое платье развевается вокруг бедер. Она заметно пьяна, однако толпа подбадривает ее выкриками. Оливия кланяется, приветствуя восторженных фанатов, затем поворачивается лицом к черной неподвижной бухте. Широко расставив руки, она идет к соленому морю и, едва войдя по пояс, делает прыжок, шлепнувшись животом о воду. На долю секунды Оливия исчезает из виду, затем выскакивает на поверхность и разражается диким хохотом. Трагически-черные пряди волос свисают с лица, как водоросли.

Раздаются аплодисменты. Лола вытаскивает Оливию на мелководье. Тем временем Дэвис Макартурс снова вызывает желающих, и на этот раз ответ не заставляет себя ждать.

– Я!

Роуз направляется к воде.

– Роуз, – кричу я, хватая ее за руку, – что ты задумала?

– Собираюсь окунуться.

– Нет! Нельзя!

– Я вообще не верю в сестер Свон, – заявляет подруга и подмигивает.

И толпа вырывает ее из моих объятий, увлекая к холодному океану. Мимоходом улыбнувшись Оливии, Роуз шагает навстречу воде и, войдя по пояс, ныряет – будто ее и не было. Лишь волны расходятся по сторонам. Все резко замолкают. Поверхность воды разглаживается. Даже Оливия, которая все еще стоит на мелководье, завороженно смотрит. Но Роуз все не появляется.

Пятнадцать секунд. Полминуты. Мой пульс начинает зашкаливать. Что-то случилось. Я проталкиваюсь ближе к воде, моментально протрезвев. Вот сейчас, сейчас покажутся рыжие кудри. Однако на воде нет даже ряби.

Я шагаю в воду – я должна идти за ней. У меня выбора нет, надо что-то делать. Бледный месяц равнодушно взирает с неба. И вдруг Роуз с шумным всплеском появляется из воды в десятке метров от того места, где нырнула. Я облегченно выдыхаю, а толпа ревет от восхищения, все кричат в один голос и размахивают бутылками, как будто стали свидетелями героического подвига.

Роуз переворачивается на спину и как ни в чем не бывало плывет к берегу, делая взмахи руками, как на заплыве в бассейне. Я ожидаю, что Дэвис Макартурс продолжит свой шутливый конферанс, но толпа стала неуправляемой. Девушки топчутся по щиколотку в воде, не решаясь окунуться. Народ беспорядочно разбредается по всему пляжу: одни швыряются банками из-под пива, другие пытаются пройтись колесом по мелководью.

Наконец Роуз выходит на сушу. Ее сразу окружают несколько ребят постарше и с возгласами «Дай пять!» наперебой угощают пивом. Я в этой компании лишняя, так что ничего не остается, как отойти. Не должна она была лезть в воду – слишком рискованно. Роуз же небрежно вытирает мокрые руки и улыбается, явно довольная, что столько парней внезапно проявили к ней интерес.

Лунный свет прокладывает дорожку через пляж, и я бреду прочь от шума вечеринки – совсем недалеко, только чтобы перевести дыхание. После выпитого мир начинает трещать по швам и отклоняться от вертикали. Вспоминаю ту ночь, когда исчез отец. Тогда на небе не было ни луны, и звезд, чтобы указать ему путь назад. Будь на небе луна, он, возможно, вернулся бы к нам.

Я подумываю сбежать с вечеринки, дойти до пирса и вернуться на остров, как вдруг слышу шаги за спиной. Кто-то догоняет меня, тяжело дыша и увязая в песке.

– Эй!

Я оборачиваюсь. Позади маячит, пошатываясь, будто не может обойти меня, Лон Уиттамер, один из отъявленных тусовщиков школы.

– Привет, – нейтральным тоном отвечаю я и уступаю дорогу.

– Послушай, Перл!.. А, не… Пейсли! – Лон хохочет, не в состоянии сфокусировать на мне взгляд. – Не подсказывай! – Он грозит мне пальцем, будто я горю желанием назвать свое имя, а он хочет вспомнить его сам. – Присцилла… нет, Пенелопа…

– Так и будешь перебирать все имена на букву «п»? – У меня нет настроения с ним общаться.

– Пенни! – перебивает меня Лон.

Я отступаю на шаг, но он клонится вперед и почти падает на меня, обдавая запахом алкоголя. Каштановые волосы прилипли ко лбу, близко посаженные глаза непрерывно моргают. На нем ярко оранжевая рубашка с пальмами и розовыми фламинго. Лон обожает жуткие гавайские рубашки ярких оттенков, со всякими экзотическими птицами, ананасами и крутящими хулахуп девушками. Началось все на второй год обучения в средней школе – думаю, хотел пошутить или выпендриться, – но теперь это его фирменный стиль. В этой рубашке он смахивает на восьмидесятилетнего старика на променаде где-нибудь в Палм-Спрингс. Только вряд ли Лон был в Палм-Спрингс, скорее, его мать заказывает одежду через интернет. Сегодня он выбрал одну из самых чудовищных расцветок.