Коварная бездна - [6]

– Мне показалось, что я видела его сегодня, – бормочет она. – Он стоял на берегу под скалой и смотрел на меня. – Ее губы дрогнули, кусочек печенья выпал из ладони на тарелку. – Но потом пригляделась, а это всего лишь тень. Игра света.

– Мне очень жаль. – Я погладила ее руку. Я сама все еще слышу звук двери, захлопнувшейся за отцом. Вспоминаю, как он шел усталой походкой по тропинке к морю. В ту ненастную ночь, три года назад, когда он ушел и не вернулся, я смотрела ему вслед.

Он просто исчез с острова.

Его парусная шлюпка до сих пор стоит у причала, кошелек лежит на столике у выхода из дома. Ни следа. Ни записки. Ни улики.

– Иногда мне тоже кажется, что я его вижу. – Я попыталась утешить маму, но она отрешенно смотрела перед собой. Выражение ее лица спокойное и задумчивое, она молча доедает печенье.

Сидя рядом с ней за кухонным столом, я не могла не видеть в ней себя: те же длинные прямые волосы, ярко-голубые глаза, бледная кожа – мы живем в гиблом месте, куда редко заглядывает солнце. Вот только у мамы безупречная грациозная фигура, как у балерины, а я нескладная и неуклюжая. В детстве постоянно сутулилась, чтобы выглядеть ниже мальчишек из класса. И даже теперь часто ощущаю себя куклой-марионеткой, которую тянут не за те нити, так что она постоянно спотыкается.

* * *

– Не думаю, что печенье ей поможет, – отвечаю я подруге, пока мы идем по тропинке среди сухой травы и колючих кустов. – Исчезновение отца настолько крепко засело в ее голове, что снадобья бессильны.

– Даже если так, моя мама все равно не сдастся. Сегодня она сказала, что задумала новую комбинацию – пчелиная пыльца и примула, – которая, по ее мнению, поможет избавиться от худших воспоминаний.

Наконец-то пляж! Роуз берет меня под руку, и мы бодро шагаем к костру.

Большинство девушек нарядились в длинные многослойные платья и вплели ленты в волосы. Даже Роуз надела бледно-зеленое шифоновое платье с кружевами, и теперь его подол волочится по песку и тащит за собой щепки и ракушки.

У костра танцуют Оливия Грин и Лола Артурс, лучшие подруги и королевы местной молодежной элиты. Обе уже пьяны, но это никого не удивляет. Две недели назад, специально к началу сезона, девушки перекрасились в готичный черный цвет и остригли короткие прямые челки. В остальное время они блондинки с длинными волнистыми волосами. Через месяц, когда закончится сезон и вместе с ним потребность изображать из себя смерть, подруги вернутся к прежнему стилю. Оливия с Лолой любят театральные эффекты, любят менять имидж и быть в центре внимания. В прошлом году, назло родителям, обе сделали пирсинг. Оливия вставила серебряный гвоздик в левую ноздрю, а Лола – кольцо в правую.

Сейчас они бегают вокруг костра, размахивают руками и мотают головами из стороны в сторону, изображая из себя сестер Свон. Я сомневаюсь, что двести лет назад те вели себя настолько по-идиотски.

Кто-то протягивает Роуз банку пива, она делает глоток и передает ее мне. Иногда, по выходным, мы тайком от ее родителей утаскиваем из холодильника пиво или полбутылки белого вина и, вытянувшись на полу в спальне, слушаем музыку – в последнее время мы увлеклись кантри, – листаем школьный фотоальбом и дурачимся, гадая, кто с кем начнет встречаться и в кого вселятся этим летом сестры Свон.

Я делаю глоток и смотрю на хорошо знакомую толпу. Со многими мы учились вместе с первого класса, но меня не оставляет мысль, что я, по сути дела, совсем не знаю этих людей. Да, кое с кем мы перебрасывались мало что значащими фразами, типа: «Ты записал, какие параграфы по истории нам задал выучить на завтра мистер Салливан?», «Можно взять твою ручку?», «У тебя есть зарядка для телефона?», но назвать их друзьями даже не преувеличение, а полнейшая ложь. Я понимаю, что большинство моих сверстников уедут отсюда, поступят в колледж и будут жить намного интереснее, чем я. Мы всего лишь корабли, проплывающие мимо друг друга; какой смысл заводить друзей, если вскоре расставаться?

Роуз, пусть и не поднялась высоко в социальной иерархии нашей школы, она хотя бы старается проявлять дружелюбие. Идя по коридору, улыбается всем, легко и непринужденно заводит разговор в раздевалке; а в этом году Джиджи Клайн даже пригласила ее в группу поддержки нашей вечно проигрывающей баскетбольной команды. В начальной школе они с Джиджи были лучшими подругами. Увы, ничто не проходит так быстро, как школьная дружба в младших классах. Впрочем, они остались в хороших отношениях. А все благодаря характеру Роуз.

– За сестер Свон! – кричит кто-то. – И за окончание еще одного года в нашей долбаной школе! – Вверх поднимаются руки с банками пива, и по пляжу разносятся свист и громкие вопли.

Из колонок, установленных на бревне у самого костра, грохочет музыка. Роуз забирает у меня пиво и взамен сует в руки большую бутылку. Вот и до виски дело дошло.

– Гадость, – сознается подруга, скривившись от отвращения. Но тут же смеется и ободряюще подмигивает.

Я послушно вливаю в себя глоток темной бурды – горло мгновенно обжигает, руки покрываются гусиной кожей – и протягиваю бутылку стоящей справа Джиджи Клайн. Она радостно улыбается – не мне, меня она в упор не видит, а выпивке, и подносит бутылку ко рту, делая такой большой глоток, что мне чуть плохо не становится, а затем вытирает губы, не смазав безупречную коралловую помаду, и передает виски дальше по кругу.