Коты, вернувшие мне улыбку. История о счастье, книгах и всеобщих любимцах Бейкере и Тейлоре - [50]

А вот еще одно: «Меня зовут Блэки. Моя работа – прогонять крыс и мышей. А потом библиотекари разрешают мне съесть их, ведь я выполнила такую большую работу. Они и вправду вкусные».

Я смеялась до колик в животе, а потом давала почитать другим.

Конечно, я невероятно ценила то, что делала Лесли, потому что понимала, что эти дети всегда будут любить кошек и вспоминать те хорошие времена, когда они учились во втором классе. Я ясно осознала это после того, как Лесли рассказала мне, что один первоклассник изъявил желание попасть в ее класс на следующий год, но не из-за того, что она будет его учительницей, а потому, что он хотел стать членом фан-клуба Бейкера и Тейлора.

***

По мере того как коты становились старше, я все больше беспокоилась об их здоровье и следила за тем, чтобы они чаще пили воду. Я фактически натренировала Тейлора пить по команде. Обычно я хлопала рукой по его чашке с надписью «С днем рождения!», и, даже если он был в другом конце комнаты, он приходил и делал несколько глотков. Я также могла приказать ему поспать, и делала это, где бы он в этот момент ни находился. Пусть даже на клавиатуре моего компьютера.

Я уверена, что все кошки

любят сидеть на клавиатуре только потому,

что знают, как это может раздражать,

а значит, на них обязательно обратят внимание.

Не сомневаюсь, что, если бы я взяла для Тейлора отдельную клавиатуру, не подключенную к компьютеру, он все равно уселся бы на ту, которая работает. Он был весьма сообразительным котом. Уверена, что он сумел бы отличить настоящую вещь от фальшивки.

Не знаю, есть ли этому научное доказательство, но я давно догадывалась (и должна признать, что годы, проведенные рядом с Бейкером и Тейлором, подтвердили мою догадку), что коты отслеживают движение глаз человека, определяют значимое для него место, то, на которое он обратил внимание, и обязательно ложатся именно туда, чтобы привлечь к себе внимание и заставить хотя бы пару раз себя погладить.

Поэтому, когда мне уже вполне хватало «помощи» Тейлора, улегшегося на клавиатуре, я похлопывала по платку и говорила: «Тебе пора спать, Тейлор». И тогда он вставал с клавиатуры и забирался на свою постель.

Я проверяла «теорию взгляда» бесчисленное количество раз, особенно с Бейкером. Если он сидел на бумагах или книге, которые были мне нужны в тот момент, я ждала, когда он посмотрит мне в глаза, после чего задерживала свой взгляд на другой стопке бумаг на несколько секунд. И, конечно же, он шел туда. Следуя до конца логике этой игры, я тяжело вздыхала и стонала и бросала достаточно убедительным тоном реплики типа: «О, Бейкер», пока он не устраивался на новом месте. И тогда я забирала предмет, который мне действительно был нужен. А кот к тому моменту уже крепко спал, уверенный в том, что в очередной раз перехитрил еще одного человека. Конечно, можно предположить, что коты просто хотели помочь мне в работе. В конце концов, они знали, что нагрузка у меня увеличилась, так как я стала меньше возиться с ними.

Надо сказать, что у Бейкера был один любимый трюк, помимо поедания дыни, в котором ему не было равных. Правда, мы не могли понять, что ему это давало и почему он начал это делать.

Под абонементным столом мы держали коробку для забытых читателями вещей, и коты любили порыться в ней. Вы не поверите, что именно оставляли наши посетители в библиотеке. Помимо блокнотов и ручек они забывали рубашки, брюки, носки, обувь и даже нижнее белье. Иногда коты прятались или спали в коробке, а также использовали лежавшие в ней вещи в качестве игрушек. Тейлор обычно нырял в нее и копался там какое-то время, выуживая ботинок или варежку, и, счастливый, проводил остаток дня, уничтожая этот предмет.

Однажды Бейкер вытащил из коробки красный шнурок от ботинка. Вместо того, чтобы порвать его, как сделал бы Тейлор, он начал таскать его по библиотеке: один конец шнурка во рту, другой волочился сзади. Складывалось ощущение, что он его выгуливал. Я немного понаблюдала за этой картиной, а потом взяла в руки второй конец шнурка. Когда я встала и пошла, Бейкер тут же последовал за мной, словно я вывела его на прогулку. Потом мы вернулись к столу, я взяла шнурок и положила его обратно в коробку.

– Это не твоя вещь, Бейкер. Кто-то, возможно, вернется за ней, – сказала я коту, хотя знала, что шансы на это так же малы, как вероятность того, что я верну брошюры, отрицающие Холокост, в раздел книг о Второй мировой войне.

На следующий день Бейкер зарылся в коробку, вытащил шнурок и посмотрел на меня выжидающе.

– Хочешь пойти погулять?

Он не кивнул, но я клянусь, что, когда я взялась за один конец шнурка и мы направились к стеллажам прогуляться, он улыбался широкой улыбкой от уха до уха. Бейкер ступал медленно, но деловито. После того как мы полностью обошли все здание, предварительно заглянув в зал для совещаний, чтобы проверить, не оставил ли там кто-то еды, он повел меня обратно к абонементному столу, бросил шнурок в коробку забытых вещей и запрыгнул к себе на коврик, чтобы поспать… третий раз за день.

С тех пор мы всегда держали шнурок в коробке. Бейкер знал, что он там, и каждый раз, когда ему хотелось «погулять», он просто доставал его. Обычно он тащил шнурок за собой несколько метров, и, если никто из людей, находившихся поблизости, не вскакивал, чтобы схватиться за другой конец, кот останавливался, потом садился и бросал испепеляющий взгляд в нашу сторону, словно говоря: «