Свой рассказ я начну издалека. Мне было всего полтора года. На дворе стояли тяжелые времена: страна в тисках Великой депрессии. В 1932 году был похищен ребенок Линдберга, после чего прокатилась волна похожих преступлений, когда объектами киднеппинга становились дети из семей, которые казались состоятельными и выделялись на общем фоне. До кризиса 1929 года моя семья жила достаточно комфортно, но к 1932 году мы потеряли большую часть своего состояния. Тогда и отцу, и матери приходилось браться за любую работу, какая только подворачивалась. Единственным сохранившимся признаком достатка был построенный в стиле «искусства и ремесла» дом на Келтон-Корт в Пидмонте, штат Калифорния, он-то и делал нас заметной мишенью.
Однажды мама оставила меня в манежике во дворе, а сама хлопотала по дому. Пока я играла со своими куколками и алфавитными кубиками, Скреппер, наш фокстерьер, сидел рядом. В это время во двор заехала машина и остановилась. Из нее вышел мужчина. Как только он приблизился к манежу, Скреппер угрожающе зарычал. А в момент, когда мужчина протянул руки, чтобы схватить меня, пес подпрыгнул в воздух, целясь злоумышленнику прямо в горло. Но промахнулся. Хотя трюк и не удался, он отпугнул неудачливого похитителя, и тот бросился бежать к машине. А пес продолжал преследовать его, рыча и скаля зубы. Мама вышла из дома как раз в ту минуту, когда машина уже рванула с места преступления. Я была спасена, а Скреппер показал себя настоящим героем.
Когда умер отец, спустя почти семьдесят лет с того случая во дворе, мы, разбирая его вещи, обнаружили рядом с дорогими для него предметами ошейник Скреппера. Эта отважная маленькая собака сыграла ключевую роль в жизни всей нашей семьи, и мы никогда не переставали помнить об этом.
***
По прошествии нескольких лет Депрессия ослабила свою хватку, и на смену ей пришел период тревожных ожиданий и неопределенности, связанных с началом Второй мировой войны. Так как большую часть времени мне приходилось проводить в одиночестве, я искала утешения в общении с нашими домашними питомцами и с животными, обитавшими по соседству. А еще, чтобы развлечься, я обратилась к книгам. И сразу поняла, что они способны не только отвлечь от грустных мыслей. Они открывали для меня целый новый мир. Меня потрясло тогда, что я могу изучать его весь целиком из своего крошечного уголка вселенной.
Мне не стыдно признаться, что я мгновенно подсела на книги. Сначала я перелопатила внушительную семейную коллекцию, затем фонды публичной библиотеки, находившейся в паре кварталов от дома. Не скрою, степенную и унылую библиотекаршу заметно раздражала моя непомерная тяга к чтению, выраженная в почти ежедневных визитах в читальный зал. После библиотечных фондов я обратилась к содержимому соседних незапертых домов (в основном с разрешения их хозяев), в которых хранились настоящие сокровища.
Я мгновенно погружалась в новый мир,
и была абсолютно счастлива каждый раз,
когда две мои самые любимые вещи на свете – чтение и животные – объединялись.
Обычно я сидела во дворе, уткнувшись в книгу, а рядом бродила кошка или собака. Я протягивала руку, чтобы погладить мохнатую голову, а в это время книга переносила меня в те края, куда я так мечтала попасть, пусть даже с помощью воображения. И если в книге речь шла о животных – как, например, в «Волшебнике из страны Оз» или «Рикки-Тикки-Тави» Редьярда Киплинга, – это было для меня самым большим счастьем.
До сих пор ничего не изменилось. В те дни я и представить не могла, что книги и животные будут присутствовать в моей жизни всегда. И всегда неразрывно. Но по мере взросления и приобретения жизненного опыта со всеми его разочарованиями – от потрясения после крайне болезненного развода до попыток приспособиться к новому положению и найти работу, которая бы не иссушала всю мою энергию и душу, – животные и книги давали мне возможность убежать из этого мира, пусть даже ненадолго.
