Котел - [39]

— Разрешите мне покинуть свой кабинет! — взмолился губернатор Пробка.

— Это не твой кабинет, это кабинет Степки Бандеры. Пока ступай, Степка милостив к тебе.

В кабинет губернатора стали заглядывать и другие революционеры.

— Чего рыла суете? — спросил командующий бандой, «генерал» Клякса.

— Мы не знаем, шо робыть дальше? Уже все перебили, переколотили.

— Посмотрите сюда. Видите, во что мы превратили кабинет губернатора? То же самое делайте и вы в остальных кабинетах. В случае сопротивления, смутьяна привязывать к ножке стола и нещадно бить, раздетого донага.

— Ура! Слава Украине!

— Бандере слава!

Революционеры ринулись в другие кабинеты. Там, где техника уже была перебита, срывали занавески и выбрасывали в пустые окна. А где и это уже было сделано, мочились на дорогие диваны и даже оправлялись, сопровождая автоматной очередью из заднего прохода. Ничего, даже иголки не осталось живой, все было разбито, поломано, а потом облито бензином и подожжено.

— Поехали во Львов — цитадель бандеровщины. Мы подскажем им, шо надо робыть.

Пока революционеры добрались до Львова, там уже работа кипела. Так как Львов считался столицей бандеровщины, то тут крушилось все в более широких масштабах. Тут крошили только стекла, остальное обливали бензином и поджигали. Уже стекла на здании областной администрации все были выбиты, оно зияло черными дырами, и из этих черных дыр валил черный дым. А там, где пока дым не валил, шла опустошительная война. Здесь, как и положено столице бандеровцев, было наибольшее количество первоклассной мебели, и техники. Здесь революционеры поджигали кабинеты, вспарывали диваны, молотками разбивали дорогую технику, снимали занавески, привязывали губернатора к ножке кресла и писали ему на лысину.

Особенное старание проявила бандерка, начиненная ненавистью и злостью, учительница начальных классов, а в будущем депутат Верховной Рады Ирина Форион.

— Расстрелять, москаля расстрелять! — вопила она и рвала на себе волосы оттого, что никто его не расстреливал.

— Ирина, успокойся, — уговаривал ее Паруубий, приехавшей из Киева в родной Львов. — Эй, Музычко, облагородь Ирину, у нее давно не было мужика, а ты хороший бугай.

— Да у меня на нее не сработает, она страшная как ведьма, видишь, какие у нее черные круги под глазами и все время гнилыми зубами клацает. Иде губернатор Достойный, на каком этаже?

— Да вот он перед тобой, привязан к ножке стола и вид у него уже не тот, что раньше. Но кажись, уже собирается отдать Бандере душу.

Губернатор Достойный много сделал для львовской области: отремонтировал дороги, построил несколько магазинов, сдал две поликлиники под ключ и одну башню в двенадцать этажей. Президент всегда ставил его в пример другим. До него уже дошли сведения о событиях в Ивано — Франковске, и он спокойно отнесся к этому. У него был хороший тыл.

Но как только кавалькада бандеровцев стала приближаться к его кабинету, все жители области с бандеровскими флагами в руках двинулись на второй этаж, чтобы покончить с ненавистным губернатором. Шествие возглавляли те, кому Достойный делал добро: кому дал квартиру, кому разрешение на постройку торговой палатки, кому разрешил построить заводик по производству цементного раствора.

Бандеровским активистам из Львова, Ивано-Франковска не надо было предпринимать никаких действий, а только наблюдать. Жители львовщины сами с усами. Они, как только вошли в кабинет Достойного, он их встретил улыбкой и не стал поднимать руки вверх, сказали:

— Пиши заявление, сука, о добровольной отставке.

— Не буду писать. Сколько добра я для вас сделал. А ты, Янковский, уже давно сидел бы за решеткой за изнасилование, если бы я не заступился за тебя.

Янковский схватил губернатора за шиворот, приподнял над столом, как зайца и сказал:

— Пиши.

— Не буду.

— Хорошо. В знак благодарности за то, что ты меня спас от тюрьмы, я не буду лишать тебя жизни, — смилостивился Янковский, — пусть будет так, как скажет толпа, твои земляки. Они, кажется, любят тебя, вот пусть и решают.

Он тут же вытащил за шиворот губернатора на крыльцо.

— Шо с ним робыть?

— На колени его! На колени! — взревела толпа. — Пусть пишет заявление об уходе. Мы другого выберем.

Губернатор не пожелал стать на колени.

— Приковать его к трубе. Где наручники? Левую руку в наручники, а в правую — листок бамажки и карандаш; пущай пишет заявление об отставке, — выкрикнул кто-то из толпы.

У Янковского было много наручников, много жертв он приковал на морозе обычно в лесу и оставлял там умирать бедную жертву за отказ вступить в банду. И сейчас, когда ревела толпа, он запустил пальцы ниже ушей, сдавил, и жертва опустилась на колени и наклонила голову.

— Вот видите, он бьет вам поклоны. Счас я его привяжу к трубе. Пусть переночует закованный. Вот тебе бамашка и карандаш, пиши.

Губернатор покорился. Он написал:

Президету страны Виктору Федоровичу

— Нет! Вальцманенко, он у нас президент. Пиши: народному президенту Вальцманенко.

Губернатор исполнил требование толпы.

— Добже, — сказал революционер Рваная Кишка. — Ты больше не губернатор. Но за твои злодеяния, за то, что служил пророссийскому президенту Януковичу, посидишь на морозе до утра.